Онлайн книга «Лопухи и лебеда»
– В Кирсанове-то, слыхали, чего деется? – цепляя огурчик, говорит Клашка Лобаниха. – Пономариха чорта родила от куманиста… Бабы испуганно крестятся. – Известно, кирсановские, от их только и жди греха… – Какой из себе-то? С хвостом? Хозяин Лебеда, угрюмый мужик, сидевший с попом в красном углу, кивает на деда Тучу: – В точь как крёстный. Сам махонький, а елда с оглоблю… Бабы смеются. Старшая дочь Машка несет к столу скворчащую сковороду. – А картошечки с огню! Налетай, бабы! – приплясывая, зазывает Трынка. Губы у нее разбиты, фонарь под глазом. Федиха откладывает гармонь в сторону: – Ну ё к бесу, какая без мужуков гулянка… Крячиха тихо рассказывает Варваре: – …Егоршу убили – ишо царь сидел. Да как били-то! Вся деревня у его в долгу, у Егорши… Сивухи ведро на двор принесли, выпьють для передыху – и обратно бить, покуль не кончился… Лебеда всовывает налитую стопку в пальцы священнику, чокается. – Яишня, что ль? – встревожился тот, распробовав закуску. – Ах, азияты, пост же! – Невелик грех, – машет рукой Трынка. – По нонешнему времю спасибо ишо куры-то несутся. В сенях стучат сапогами пришедшие – Гришка и с ним краснолицый мужчина в красноармейской шинели. Две девчонки-погодки возятся со щенками на конике. – Постоялец мой, командер, которые дизентиров ловють, – шепчет Крячиха, ухмыляясь. – Такой кобель… – Как назвали-то? Акулькой? – Ядреная девка, – басит военный. – Вылитый батя… Поднимается такой хохот, что звенят стаканы на столе, бабы валятся с лавки. – Девка-то нагульная, – объясняет Гришка. – Лебеда, он только с плену с Австрии пришедши, его четыре года не было… – Виноват, промашку давал! – гулко смеется командир, поднимая стакан. – Бывай здоров, хозяин! Среди общего веселья Лебеда невозмутимо разливает самогон. – Видать, уж так у ей молотилка устроена, – замечает он. – Кто ни заряжай – беспременно девка вылазить… – Сколько ж у тебя невестов? – Четвертая покамест… Варвара слушает Крячиху: – …А в церкве чего творили-то! Сапоги с мужуков в храме сымали, до дому ступай босый. Левонтия, дьякона, в алтаре застрелили. Батюшку ружьем по башке съездили, теперя, вишь, слепой, как кутенок… За столом разгорается скандал. Трынка, вскочив, кричит на командира: – Ты чего пришел? Кто тебе звал? Он вона наземь падаеть, весь порватый, ночь на дворе бродить, как анчутка! – Гляди-ка, особенный он какой? – удивляется командир. – У меня-то у самого ранения наскрозь и контузия, германскую, небось, тоже нахлебамши… Грудя есть, руки есть, винтовку держать можешь – значить, годен! Трынка готова вцепиться ему в глаза. – Отпущённый он вчистую, и бумага имеется! Али пока всех мужуков не перведуть, не будеть вам останову? Ребенок плачет. Трынка берет его из зыбки, дает грудь. – Ты ишо сопливый за мамкой бегал, а я уж в окопе от микады гостинца дожидал, – говорит Лебеда с презрительной усмешкой. – Вон оне – две в ногу, одна в бок, под Мукденом… Будя, таперя ты повоюй… – Царь им все не годимши. Нешто Гришка лучше, обормот? – сердито шепчет Крячиха. – Самогонки дам да гуся, поднесешь ему, он те какую хошь бумажку разрисуеть и печать пристукнеть… Земля-то стоить непаханая, глянешь – заплачешь. Мужуков сколь поубивали, а кто живой – в армию забратые. Погоди, уж Егорий на носу, пахать пора – тута оне, как тараканы, с армии прибегуть. И Гришка враз стихнеть, энто не бабами вертеть… – Батюшка чегой-то пригорюнимши. – Командир добродушно улыбается. – Давай, отец, выпьем! – Ты кто? – спрашивает священник. – Армейские оне, командер с уезду, хочуть с вами тяпнуть… – Партейный? – Знамо, партейный. – Чудеса, – замечает священник. – Все бывало, а с куманистами вино пить не случалось… Чокаясь, командир вдруг запускает густым басом: – Новокрещеной рабе Божией Акулине… многая лета-а-а! Красное лицо его становится багровым. Все смеются, поп доволен. – Вот энто по-нашему! Шел бы ты ко мне в дьяконы… – А по-нашему-то вон как… – Он ревет на всю избу: – Пр-р-ролетар-рии всех стр-р-ран, соединяйся-а-а!.. – Тише вы, дьяволы, – ворчит Трынка. – Девку родимчик хватить… – Растолкуй ты мне, старой дуре, – вмешивается бабка Бзыря. – Почто их прилетать-то зовуть? И цыган, и татарин – и все до нас? – Про цыган не скажу, не слыхал, – озадаченно говорит командир. – А татаре-то самые боевые. Да латыши… – Без коней останемся, цыганы покрадуть… С кем соединяться-то? С ворьем? – Натурально, с мужиком, – бурчит Лебеда. – Ты смекай, Бзыря… В Расее мужик ноне ослабши. В одиночку ему не взойтить. А тута со всех сторон набегуть, с заморских, да всем миром табе засодють. Небось крякнешь… Священник хохочет вместе со всеми, вытирает слезу: – Ах, срамники, шалопуты… Утром Варвара латала крышу, утюгом прибивала доску. Мужик появился с огорода. Мокрый, весь в ржавой глине, с винтовкой и мешком на плече, он ковылял по двору и кашлял. Палашка глядела с полатей, как он стаскивает сапоги, дрожа от холода. Под ним тотчас натекла лужа. – Не в кабак пришел, – сварливо сказала Варвара. – Не вишь, прибрато в избе… Печь в землянке блестит свежей побелкой, в красном углу иконка, чистой тряпицей застелен стол. Стянув гимнастерку, он добыл бутылку из кармана шинели, откусил затычку и стал пить из горлышка. Посидел, переводя дух, стуча зубами, и стащил с себя портки вместе с подштанниками. – Срам какой! – вспыхнула Варвара. – Дитю бы хуч постыдился! – Брысь отседа… – пробормотал он. – Никуды мы не пойдем, энто наша фатера. – Она уселась на табуретку, сложила руки на животе. – Ты ишо за постой платить должон. И Палашка прибежала, стала рядом. – Набежали, паразиты! – заревел он и, схватив винтовку, запрыгал к ним со спущенными штанами. – Сполняй приказ, кладу на месте! Варвара с Палашкой кинулись на двор. За дверью слышалась ругань и возня, потом все стихло. – Вишь, чорт, озорник какой… Палашка побежала к окошку. – Штаны надел… – доложила она. – Чегой-то на печке ковыряется… кажись, жрёть! Варвара охнула, заколотилась в дверь, но она не поддавалась. |