Онлайн книга «Лопухи и лебеда»
– Уморился скородить? – Он подмигнул Лебеде. – Замотала она тебе… – Поросенок золотушный, рыбья сопля, – сказал Лебеда негромко. – Я те в отцы гожуся, а ты мне страмные речи загибаешь? Мало тебе драли, дуболома… Курсанты засмеялись. Лупоглазый, покраснев до ушей, сдернул с плеча винтовку и закричал: – Приказ сто семьдесят первый слыхал? Как шлёпнем тебе тута в яруге! Варвара подняла голову. Охнув, она поджала голые ноги, натянула подол рубахи. Это вызвало новый взрыв веселья. Лебеда нашарил юбку в траве и подал ей: – Без порток не будеть разговору. – Документ давай! Ему швырнули штаны. – Дезертир? – Сам ты дизентир… Уволенные мы вчистую. Невалид. Он встал и, отвернувшись, застегивался. – А винтовочка копченая, стреляная… – заметил чернявый боец, вынув затвор и разглядывая ствол на просвет. – Поди знай, кого он с её положил… – Они тута в Красную армию иттить дюже хворые, а в банду – годный по всем статьям… Один из конных, наклонясь, что-то сказал другому. Тот спешился и стал взбираться по склону туда, где паслась кобыла с жеребенком. – Отпустите, сыночки! – Варвара залилась слезами, подошла к верховому, взяла за стремя. – Невиноватый он! Никого мы не трогаем, в банде сроду не был, истинный крест! – Оружие почему не сдано? – спросил всадник равнодушно. – Где твоя усадьба? – С Козловки мы. Чернявый присвистнул: – Далеко забрался! Собирайся… – Куды? Чего я исделал? – И вправду, чего ты здеся делать надумал, дядя? – сказал чернявый. – Уток стрелять? Али бандитам сигнал давать? Ворота хутора стояли распахнутые. В сарае беспокойно мычала Пеструха. Варвара зашла, пощупала вымя и, чертыхнувшись, схватила подойник. Корова переступила на месте, вздохнула и успокоилась. Варваре почудился голос снаружи. Кто-то застонал у ограды. В лопухах, закинув голову, лежал Малафей и хрипло, с присвистом дышал. – Вот нечистая сила! – всплеснула руками Варвара. – Куды ты, дьявол, залез? В избе ему не сидится… Она ухватила его под мышки и поволокла к дому. Втащив его на лежанку, подсунула подушку, укрыла, но он сбросил овчину. – Ушли? – вдруг спросил он, приподнимая голову. – Ай приходил кто? – Нагнали баранов… Он пристально всматривался в нее, как будто не узнавал. На околице Козловки красноармейский патруль остановил старуху с козой. – Не велено пущать, – объяснял боец. – Сказано – волость закрытая до окончания операции. Коза убежала в поле, красноармеец пошел ее ловить. – У мене тама ребятишки, малец и девка, – сказала Варвара. – Их до дому надоть, на хутор. – Ожидай, пока кончится… Подъехали двое верховых, один из них оказался старшим. Старуху с козой завернули обратно в село, она еще долго оборачивалась и ругалась. Варвару пропустили. Она идет по пустынной улице. На дворах никого не видно, кроме сонных от жары собак. Бабка Бзыря в древнем шушуне стоит у ограды, трясет головой. Среди цветущей мальвы в палисаднике мерцает медный бок самовара, гора узлов навалена на кровати. Дочь Федихи Наталья прижимает к себе двух перепуганных мальчишек. Они смотрят, как красноармейцы баграми растаскивают стены избы. Сама Федиха ходит вокруг, на чем свет ругается и плачет. Соломенная крыша провалилась в горницу. Блестит на солнце побелка печи. С глухим стуком бревно скатывается на землю, поднимая тучи пыли. Бойцы разбегаются. От удара, вздрогнув, обрушивается крыльцо. Варвара бежит дальше. По проулку трое красноармейцев ведут деда и молодую бабу с грудным ребенком на руках. Бойцы подгоняют, она огрызается. На крыльце священник что-то объясняет военному. Хлопают двери избы, выходят чекисты. У отца Еремея идет обыск. Из колодца вылезает красноармеец, еще двое копают яму у сарая. У Крячихи – ни души. Варвара сунулась в сени, позвала “Лексевна!” и, не дождавшись ответа, бросилась на улицу. Площадь перед церковью оцеплена красноармейцами, в воздухе стоит возбужденный гул голосов. У стены, задрав дуло, торчит полевая пушка в конной запряжке. Мальчишки облепили бронеавтомобиль. За двумя столами, заваленными бумагами, сидят вперемешку военные и штатские. Человек в толстовке с наборной подпояской выкликает по списку: – …Жеребный Харлам! Кокорев Федот! Лыков Евсей! Лыков Петр! – Убитый он, уж похоронили намедни… – кричат ему. – Крячиху не видали? – спрашивает Варвара. – Когой-то кличуть? – Ай ты не записалася? – удивился Клавкин муж Лобан. – Хлеба печеного обещалися по пуду да меду ведро… – Брешешь! А на ребятишек дають? Вокруг засмеялись. – …Шумилов Дмитрий! Ягунов Степан! – Читавший с облегчением отложил бумагу. – Согласно постановления уполиткомиссии, все вышепоименованные участники бандитских шаек должны без промедления сдаться органам советской власти и сдать оружие… – Стращал отец сына, тот со страху избу пропил… – лузгая подсолнухи, язвительно замечает щербатый мужик в распоясанной гимнастерке. Перед чекистом стоят старуха и баба с детьми. – Дроновы… А энта Проскурина Дарья… – окинув их хмурым взглядом, роняет Гришка. Тонкогубый, со вдавленными висками чекист, объявляет скороговоркой: – Семьи Дронова Ефима и Проскурина Василия как злостно-бандитские направляются в концентрационный лагерь в Кирсанов. Ежели в течение двух недель ваши мужики не явятся добровольно, семья ссылается на принудительные работы в северные губернии… Бабы поднимают гвалт, красноармейцы оттесняют их к ограде церкви. Просунувшись между бойцами оцепления, чуть не плача, кричит высоким бабьим голосом Ельмень, большой рыхлый мужик: – …И кажный приходить и шумить: дай, не то стрельну! Хлебушка ему дай, кабанчика дай! И все в форменном, кажный при винтовке… Ты нам растолкуй, откуль я знать должон, который бандит али партизан али он правильный? Командир со щеточкой усов под носом, с обритой, коричневой от загара головой, вынимает часы. – Даром волыните, – замечает он сухо. – Выдайте бандитов, сдайте спрятанное оружие – и заложники пойдут по домам… Член ревтрибунала, мужчина в пенсне, с седеющими висками и бородкой клинышком, роется в папке, а над ним рыдает Федихина дочь Наталья. |