Онлайн книга «Лопухи и лебеда»
– А вот, представь себе, нет! Почему ты так плохо обо мне думаешь? Она роется в сумке и достает тетрадку машинописных листов, согнутых пополам. – Ну, клёвая чувиха! Молодец, отдай французу… – Ахмадулиной чудные стихи… Пьер берет тетрадку, разглядывает: – “Грамотей”… Что это? – Независимый журнал “Грамотей”, номер второй… “Мороз сегодня крепкий! – поёживаясь зябко, один – который в кепке – сказал другому в шапке. А тот в ответ на это: а ты что ж думал, лето?” Кира смеется: – Это Сапгир? – Это Холин, лианозовский. Это из первого номера… – Что значит – независимый? – спрашивает Пьер. – То и значит – к государству не имеет отношения, – охотно объясняет Успенский. – Ты погляди, там на последней странице – фамилия издателя и адрес. Это мой кореш Алик, в нашей редакции, в “Московском комсомольце” работает. Собрал стихи по московским поэтам и без всякой цензуры наклепал не то двести, не то триста экземпляров. Народ ловит кайф… – Я не знал, что у вас это возможно… – У нас – все возможно!.. Вот мы все помешаны на Штатах. А разве не идиотизм, когда в такой стране президент должен посылать войска, чтобы банду негритят отвести в школу? – Ты про Литтл-Рок? Не знаю, я в Арканзасе не был… – Ты был в Америке? – оживился фотограф. – В пятьдесят втором году. Мама работала в ООН, я к ней ездил. – Ну и как? Они сворачивают в большой обшарпанный двор. – Нью-Йорк – это большой сумасшедший дом. Мне жутко понравилось. Я нашел джаз-клуб “Бёрдланд”, там Чарли Паркер играл… – Ты слышал Паркера? Живьем? А Армстронга? – Армстронга не слышал. Армстронг держится особняком. Его обвиняют в том, что он развлекает белых… Вообще эти новые ребята – Теллониус Монк, Хорас Силвер – смотрят на джаз по-другому, не так, как до войны. В клубе табличка No dance! – никаких танцев, садись и слушай музыку. Джаз – это культура черных, это их оружие. Естественно, они его используют в борьбе за свои права… Они спускаются по лестнице, ведущей в подвал. Оттуда доносится джазовая мелодия. – А как же Маллиган? – размышляет Кира. – Он же вроде белый?.. У входа двое парней с красными повязками на рукаве здороваются с Успенским. Он знаками показывает – “эти двое со мной” – и ведет Киру и Пьера к свободной скамейке. В глубине подвала под низким сводчатым потолком виднеется подобие сцены, увешанной бумажными гирляндами. На сцене играет джазовый квинтет, контрабасист ведет сольную импровизацию. Слушатели – молодые, в основном студенты – сидят на деревянных скамьях или валяются на полу, скинув пальто и куртки. По стенам развешаны черно-белые фотографии джазовых музыкантов. Контрабасист заканчивает импровизацию, слушатели аплодируют. Вступает сакс-баритон. Кира тычет пальцем и шепчет Пьеру: – Вот он – Лешка Зубов! Пьер с нарастающим удивлением вслушивается в импровизацию саксофониста. Успенский, скинув куртку, с двумя камерами на шее, подходит к сцене, жестом приветствует музыкантов. Он бродит по залу, сверкает вспышка. Мелодию покрывают аплодисменты. Кира с задорной ухмылкой кивает Пьеру – ну как? Он шепчет: – Это Bernie’s tune, хит пятьдеся третьего года. Его исполняют лучшие джазмены Штатов… – И как тебе Лешка? – Он бы мог спокойно играть в Нью-Йорке… Я только не могу понять – где он так научился? Номер заканчивается, гремят аплодисменты. Пьер и Кира с энтузиазмом аплодируют. Музыканты на сцене негромко переговариваются. Подходит Успенский, подмигивает Пьеру: – Ну, ты понял? – Я понял, что американская пропаганда пустила у вас глубокие корни… Кира и Успенский смеются. – Это тебе не Париж… Он меняет кассету в камере. – У меня есть две кассеты цветного “Кодака”, могу их тебе подарить, – говорит Пьер. – Кстати, в Париже можно найти очень приличный джаз… Успенский в восторге: – В нашем бараке цветной “Кодак” – это все равно что джинсы “Левис” у фарцовщиков или духи французские… С меня бутылка! Он возвращается к сцене. Музыканты начинают новый номер. Пьер настороженно вслушивается, потом шепчет Кире: – Walking shoes Джерри Маллигана! Откуда они все это знают? – Радио “Голос Америки”, Music USA, Уиллис Коновер… – А разве не глушат? – На коротких волнах слышно… Саксофон и труба ведут тему, саксофон начинает импровизацию. Зал заходится в восторге. Какая-то девушка, поднявшись со скамьи, самозабвенно топчется в танце около сцены. – У тебя очень красивые руки… – тихо говорит Пьер. Кира усмехается: – А остальное? Он растерялся: – Ты меня неправильно поняла… Ты вообще красавица! – А то я засомневалась – вдруг я недостаточно хороша… – Ты мне очень нравишься! – Я заметила… – Она показывает на танцующую девушку: – Между прочим, очень пластично двигается… Пьер выходит из здания университета. Идет снег. Группа девушек ест мороженое и что-то с жаром обсуждает. На скамейке курят студенты. Марсель окликает Пьера и тычет пальцем в газетный листок многотиражки, который читает Луи: – Пьерро, ты прочел эту прелесть? – Какую? Марсель выхватывает газету у Луи: – Слушай и наслаждайся! “Войдите в комнаты французов, и вы увидите прошлогоднюю пыль на столе и подоконнике, разбросанные на полу бумаги и книги, остатки пищи, грязное белье на постели и даже грязные носки на столе…” – Что случилось? – “…Советской молодежи чужды такие замашки. Ей чужды и американские привычки держать ноги на столе. Однако французские студенты позволяют себе это в холле общежития. Нужно было видеть, каково было их возмущение, когда студентки Федорова и Братухина предложили одному из них снять ноги со стола…” Газета “Московский университет”. Марсель протягивает газету Пьеру. Луи ухмыляется: – Живем как свиньи… – Так и написано – “как свиньи”? – Нет, конечно, нежнее… Все ясно. Это расплата за сломанную подслушку. – Да ее давно починили… Марсель кипятится: – Нам надо что-то предпринять, это нельзя оставлять без ответа… – Мне нравится заголовок статьи, – меланхолически замечает Луи. – “Уважаемые гости, давайте не будем!” Красиво… |