Онлайн книга «Лопухи и лебеда»
В вестибюле Кира, взвинченная, говорит по автомату: – Все будет как в лучших домах, можешь быть спокойна, ты меня знаешь… На Смоленской через полчаса! Светка, ты настоящая подруга! Она вешает трубку и лихорадочно роется в сумке в поисках монеты. Находит, набирает номер. – Теть Дусь, это Кира. Маму позовите… Мам, я не приду, разберитесь сами… А котлеты? Ну свари макарон! Да потому!.. – вдруг рявкает она. У стола, за которым сидят Пьер с Успенским, стремительно появляется Кира. – Пошли… Быстро! Мы опаздываем! – Куда? – Куда надо! Успенский вопросительно смотрит на Пьера. – Договорились… – кивает Пьер. Они с Кирой уходят. – О чем это вы договорились? – подозрительно спрашивает она. В вечерней толкучке у метро “Смоленская” подруга Света вручает Кире связку ключей: – Уходя, запрешь на оба, вот этот нижний. Белье в правом ящике комода. Там даже какая-то бормотуха на кухне, можете гулять. Предки только в пятницу приедут… – Все поняла… – А француз-то где? – интересуется Света. – Да вон он… Кира тычет пальцем в Пьера, который листает журнал “Огонек” у киоска “Союзпечати”. – Ну, ты даешь! Они смеются, и Света убегает… Кира с Пьером лежат в постели. – А вдруг ты меня не любишь? – Почему это? – Кто тебя знает? – вздыхает Кира. – Может, ты прикинулся… Пьер тихо смеется: – Какая ты прелесть… – Смотри… Она садится, закуривает сигарету. За большими пыльными окнами мастерской стемнело. Кира сует ноги в туфли и пробирается между полотном на мольберте и ободранным вольтеровским креслом, мимо наваленных грудами холстов и подрамников. Грязные стены увешаны гравюрами, иконами, фотографиями. На столе старинный граммофон и вятские глиняные игрушки, на шкафу – коллекция самоваров. – Светкин папаша – бабник знаменитый, – ухмыляется Кира. – Он сюда девок водит. Вообще-то он – специалист по итальянскому маньеризму, работает в Пушкинском музее. Мужик, надо сказать, очаровательный… В кухонном углу, где стоит плита на две конфорки и видавшая виды раковина, Кира нашаривает на полке открытую бутылку портвейна “Три семерки”, наливает два стакана, несет в постель. – Это что? – Портвейн. Пьер нюхает и морщится: – Гадость… – Уж извини, французского шампанского не запасли. Как говорится, постой-ка, брат мусью… Они смеются. – За что пьем? – спрашивает Кира. – Как за что? За встречу в Париже! Она опускает глаза: – Когда оно еще будет… А за что-нибудь попроще? – Например? – За любовь. Пьер внимательно смотрит на нее: – За любовь! Они чокаются, пьют и начинают целоваться… Девушка в форме “Аэрофлота” привязывает бирку к ручке, и грузчик перетаскивает чемодан Пьера на транспортер. Получив посадочный талон, Пьер с сумкой на плече подходит к Кире, хмурясь, оглядывает зал. – Ну, где же он? Мне пора на паспортный контроль… Давай еще раз проверим. Телефон у тебя есть, адрес есть. Жду звонка. Как только станет известно число, звонишь. Дата, номер рейса… Если проблемы с телефоном, посылаешь телеграмму… Телефон посольства не потеряла? – Вон он несется… – говорит Кира. В толпе пробирается взмыленный Успенский. Пьер машет ему рукой. Валера кидается к ним. – Думал – кранты… Еле поймал машину! Извини… – Ну? – Пьеру не терпится. Успенский вытирает пот, косится по сторонам. – Погоди, не все так просто… Кирк, мы сейчас. Пошли… – Куда? – В сортир… Успенский и Пьер идут по залу и скрываются за дверью мужского туалета. В туалете полно народу – одни топчутся у умывальников, другие ждут, пока освободится кабинка. Успенский занимает очередь. Хлопает дверь, кабина освободилась. Валера подталкивает Пьера, тот послушно заходит в кабину. Запирается, стоит в ожидании. Еще кабина освободилась. Успенский кивком пропускает мальчишку, который стоит за ним. Когда освобождается кабина рядом с Пьером, он ныряет туда. Запирается, тихо стучит в стенку, разделяющую кабины. Пьер видит, как внизу под перегородкой просовывается ладонь, в которой две кассеты и записка с адресом. У стойки паспортного контроля небольшая очередь. Пьер обнимает и целует Киру: – До встречи в Орли! Кира плачет. – Мы же никогда не увидимся! – захлебываясь и глотая слезы, она судорожно объясняет: – Я не хотела… не хотела тебе говорить… Меня вызвали в первый отдел и сказали… что Париж обойдется… обойдется без меня… Люди оглядываются на рыдающую Киру. – Что такое первый отдел? – Гэбэ… Посоветовали аккуратней… выбирать знакомства… Пьер прижимает ее к себе. Успенский отчужденно смотрит на них. – Из-за меня? Будь они прокляты! Я вернусь. Я обязательно вернусь! – Они тебя не пустят! – Я что-нибудь придумаю… По радио объявляют о начале посадки на парижский рейс. Пьер застывает в поцелуе с Кирой. Жмет руку Успенскому и идет к стойке пограничника. Дождавшись штампа в паспорте, Пьер оборачивается с трагическим лицом, поднимает руку. И исчезает за загородкой. Кира с Успенским идут по залу. Кира вытирает слезы. Валера достает из кармана фляжку с коньяком, молча протягивает Кире. Кира останавливается и пьет из горлышка. – Спасибо… На такси? – Надо дождаться сообщения о вылете. Мало ли что… В толпе пассажиров Пьер проходит в салон самолета, кладет сумку на багажную полку и садится на свое место у окна. Он устраивается в кресле, пристегивает ремень, закрывает глаза. Наконец все расселись, стюардессы захлопывают багажники, слышно, как задраивают двери. Однако у экипажа возникает какая-то заминка. Две стюардессы что-то горячо обсуждают с пилотом. Старшая стюардесса идет по проходу с человеком в штатском, внимательно оглядывая пассажиров. По радио объявляют о задержке вылета по техническим причинам. Пьер старается смотреть в окно. Успенский стоит в очереди к окошку информации. Получив справку, он отходит с мрачным видом. Кира ждет в тревоге. |