Книга Последний поезд, страница 74 – Василий Гавриленко

Стало легче на душе: все-таки я настиг похитителей. Радость придала мне смелости, и до одноэтажной кирпичной развалины я добрался на четвереньках, почти уверенный в том, что поющие мародеры не заметят меня.

Расположившись у стены, в самой сердцевине снежного наноса, я выглянул наружу и вздрогнул: таким близким мне показался костер мародеров. Я увидел сидящих кружком людей, услышал потрескивание огня, тяжелое дыхание и кашель, поскрипывание снега. Кажется, я даже почувствовал тепло от костра… А где отец Никодим? Я присмотрелся: ага, вон тот куль, брошенный на границе светового пятна от костра и ночи, видимо, и есть глава ОСОБи, Носитель Креста… Неласково же они с ним обошлись…

Куль пошевелился.

— Варяг.

— Падаль заговорила.

Мародеры захохотали.

— Заткнитесь, — раздался недовольный окрик Варяга. — Чего тебе?

— Варяг, послушай меня…

В голосе отца Никодима не было и толики той уверенности, что гремела на плацу в Цитадели, когда он объявлял о начале рождественских испытаний, а затем рубил голову Борису. Ублюдок!

— Послушай меня, я важная шишка, настолько важная, что ты и представить себе не можешь, — отец Никодим говорил горячо, сбиваясь. — За меня тебе действительно дадут большой выкуп. Но ты рискуешь, потому что потом тебя будут преследовать и, если не догонят и не убьют сразу, то убьют позже.

— Кто тебе сказал, мразь, что я не люблю риск? — отозвался Варяг без особого напора.

— Да-да, — поспешно согласился отец Никодим. — Ты смельчак, Варяг, я много наслышан о тебе. Я могу заплатить вдвое против того, что ты и твои ребята собираетесь затребовать. Вдвое.

— Заманчивое предложение, — Варяг засмеялся. — Развяжите-ка этого пидора.

Двое мародеров разрезали веревки на отце Никодиме, и подвели его, пошатывающегося от слабости, к Варягу.

Я наблюдал за происходящим из своего укрытия, сжимая в заиндевелых руках винтовку. Что затеял Варяг?

Развязный голос главаря банды скользил, как протухший кисель.

— Говоришь, ты большая шишка. У меня тоже большая шишка… В штанах.

Мародеры зашлись в хохоте.

Свет от костра выхватил лицо отца Никодима. На нем читалась полная растерянность.

— Да, у меня в штанах большая шишка, — повторил, цыкая зубом, Варяг. — И я хочу, чтобы большая шишка, то есть ты, отсосал мою большую шишку.

Варяг поднялся, расстегивая ремень. Блеснули его жирные ляжки.

— Ну, чего же ты ждешь. Соси!

Кто-то из мародеров толкнул отца Никодима, тот упал на колени прямо перед Варягом.

— Не буду, — визг отца Никодима напомнил мне визг раненной твари из Джунглей.

— Будешь, пидар, — зарычал Варяг, хватая пленника за волосы.

Вскинув винтовку, я надавил на курок. Голова Варяга словно бы развалилась на две почти равные части, ошметки мозга брызнули в лицо отцу Никодиму. Тут же наведя винтовку на другого мародера, я прикончил и его.

— Стрелки!

В этом крике мог бы поместиться весь страх этого мира. Мародеры бросились врассыпную, — прочь из светового круга, — я послал им вдогонку несколько пуль, сочно вонзившихся в тело ночи.

Я вышел из-за стены (не таясь, в полный рост) и через сугробы направился к костру. Отец Никодим сидел на коленях, дрожа, как новорожденный олененок.

— Все в порядке, ваш крест. Вы спасены.

Он взглянул на меня.

— Ахмат?

Надо же, сразу узнал.

— Да, я. Поднимайтесь, ваш крест. Надо уходить, они могут вернуться.

Я помог ему подняться, и мы поплелись прочь от костра по протоптанной бандой Варяга тропинке. Отец Никодим обхватил мою шею рукой, зубы его выбивали дробь.

— Ахмат, — едва различил я. — Не говори никому.

— Не скажу, ваш крест.

Надо же, как печется о репутации. Впрочем, удивляться тут нечему: едва ли стрелки будут столь же благоговейны перед этим человеком, узнай они, что его чуть было не поимел какой-то мародер. Думаю, грубый окрик «Соси!» будет тревожить отца Никодима по ночам…

Небо посветлело, когда мы добрались до места, где нас атаковали мародеры. Автомобили слегка припорошило снежком; от трупа Глеба Пьяных метнулся в сторону какой-то рыжеватый зверек. Подойдя, я с отвращением увидел, что щека Глеба прогрызена, в неровной дырке белели зубы.

— Стой, Ахмат!

— Да, ваш крест?

Отец Никодим оперся рукой о капот машины. В его бороде застряли клочки сена, под глазом багровел кровоподтек.

— Думаю, нам стоит попробовать завести эту машину.

— Но, ваш крест, я никогда… — начал было я. Отец Никодим сердито взмахнул рукой.

— Не упражняй язык, Ахмат. Садись.

Он открыл передо мной переднюю дверцу. Шофер с аккуратной черной дырочкой во лбу, уронив голову на руль, смотрел на меня, словно спрашивая: «Куда ж ты прешься, дурак?». Мне пришлось взять труп за шиворот и вытащить из машины на снег.

Отец Никодим дождался, пока я занял место за рулем.

— Ну, заводи.

Легко сказать. Перед моими глазами непробиваемой стеной стояли какие-то датчики со стрелками, кнопки и рычажки.

— Поверни ключ.

Ключ? Что за ключ?

— Вон ту хреновину поверни, — раздраженно ткнул пальцем отец Никодим.

Я нащупал ключ, повернул. Машина заурчала.

Отец Никодим обрадованно вскрикнул и, обежав капот, сел в кресло рядом со мной.

— Трогай.

— Ваш крест, — робко проговорил я. — Может быть, вы поведете?

— У меня едва хватает сил, чтоб ворочать языком, — сказал отец Никодим таким голосом, что ему трудно было не поверить. — Вдави в пол левую педаль. Да, так. Теперь медленно отпускай и дави правую. Е… твою мать!

Машина рванула с места, холодный воздух хлынул в разбитое стекло; каким-то чудом я успел повернуть руль, иначе мы врезались бы в машину сопровождения.

— Помедленней, черт тебя дери!

«Помедленней? Что значит — помедленней?»

— Да не дави ты так на газ, на правую педаль, — умолял отец Никодим, подпрыгивая на кресле.

Я ослабил нажим правой ноги — машина сбавила скорость. Оказывается, водить автомобиль не так уж и сложно! Я выпрямился.

Место нападения осталось позади. Развалины многоэтажек окружили нас.

— Здесь поверни.

Я послушно крутанул руль. Отца Никодима бросило на меня, я же ударился головой об дверцу.

— Осторожней!

— Слушаюсь, ваш крест.