Онлайн книга «Сарум. Роман об Англии»
|
– Опять пьянствуешь? – укоризненно спросил Мейсон. – Ну, выпил немного, так ведь проспался уже. – Постыдился бы, о детях совсем не думаешь! – А чего о них думать? Вон, лошадь запрягают… – задумчиво протянул Уилсон. – Я тебя очень прошу, позаботься о детях! – И что с ними делать прикажете? – Учить их уму-разуму и слову Божьему. – Они и без того сызмальства к труду приучены, без дела не сидят. – Этого мало, сам понимаешь. – Уж сколько есть. – Я с тобой еще поговорю, – пообещал Мейсон. – Ага. Дети вскарабкались на телегу. Уилсон нахлобучил на голову широкополую шляпу, лениво щелкнул кнутом, и заморенная лошадка медленно тронулась в путь. Немного погодя Уилсон обернулся и, пристально глядя на Джейн, неторопливо приподнял шляпу. – Вот наглец! – пробормотал Мейсон. – Мисс Шокли, я буду вам чрезвычайно признателен, если вы поможете мне образумить его… Или хотя бы детишкам его пособить. Вот уже несколько лет Джейн Шокли принимала активное участие в благотворительной деятельности – в Саруме нищих хватало. – Мисс Шокли – удивительная женщина! – восхищался Даниэль Мейсон. Джейн по-прежнему преподавала в школе, а в летние месяцы, вооружившись сочинением мисс Найтингейл «Записки об уходе», работала сиделкой в больнице лорда Раднора. – Если бы не ее дядюшка, она бы давно уехала из Сарума, – часто говорил Мейсон. Приезд дядюшки стал для Джейн огромным разочарованием. Ясным декабрьским днем с поезда из Саутгемптона сошел тощий согбенный старик с землистым морщинистым лицом и выцветшими голубыми глазами; закутанный во множество пледов и шалей, он двигался с трудом, опираясь на толстую трость. Говорил он негромко, однако требовал к себе постоянного внимания, ясно давал понять, чего желает, и даже помыслить не мог, что его племяннице может хотеться чего-то иного, кроме как окружать его непрерывной заботой и лаской. К великому изумлению Джейн, человек, всецело посвятивший свою жизнь служению Господу, оказался закоренелым эгоистом. – Боюсь, милочка, не жилец я на этом свете… – скорбно возвестил он при первой встрече с племянницей. – Недолго уж осталось ждать. Стивену Шокли не было еще и шестидесяти лет. С тех пор эти слова повторялись, как заклинание, особенно во время прогулок по городу, когда дядюшка снисходительно кивал знакомым, оказывавшим ему всевозможные знаки почтения. – Ты слишком много времени в школе проводишь, – обиженно говорил он Джейн. – Лучше похлопочи по хозяйству… Джейн смиренно кивала и, подавив раздраженный вздох, уходила бродить по соборному подворью. Портерс еще раз просил ее руки. – …И о дядюшке вашем я счастлив буду позаботиться… – Умоляю вас, давайте не будем об этом! – воскликнула Джейн и велела больше о женитьбе не заговаривать. Портерс смирился и, залечив сердечные раны, стал наперсником своенравной мисс Шокли. К тому времени он уже обжился в городе. Работы ему хватало. С появлением железной дороги население Солсбери постоянно увеличивалось; на западных окраинах, у Фишертона, и на севере, близ имения Уиндгемов, бурно развернулось жилищное строительство – у станции выросли ряды скромных домов для железнодорожников, а в предместьях возводились роскошные особняки в псевдоготическом стиле для состоятельных горожан. Джозеф Портерс купил особняк. Так и вышло, что Джейн Шокли осталась в Саруме, а для того чтобы развеять печальные мысли, занялась благотворительностью. Мистер Мейсон и его приятели из методистской церкви весьма энергично старались убедить горожан в пользе трезвости и воздержания; горожане слушали их с интересом, но особого желания вступать в общество трезвости не изъявляли. – Нет, от пива за ужином я отказываться не намерена, – смеясь, говорила Джейн. В то время даже обитатели соборного подворья не считали зазорным подавать к столу пиво, а не вино. Мистера Мейсона это весьма шокировало. Подруги Джейн предпочитали посещать богадельни и приюты на соборном подворье, однако Джейн попросила Мейсона сводить ее в работный дом и в кварталы бедноты. – Арендаторам на взгорье хуже всего приходится, – объяснил он и, глядя вслед отъезжающей телеге Джетро Уилсона, вздохнул. – Им я сочувствую, мисс Шокли. А вот этот сам во всем виноват. Как обычно, после Михайлова дня, когда завершался сбор урожая, в Солсбери проходила трехдневная ярмарка; крупных сделок на ней заключалось немного, но развлечений было хоть отбавляй. На рыночной площади, заставленной качелями, каруселями, разноцветными ларьками и ярмарочными балаганами, до поздней ночи шумела толпа. На второй день ярмарки, в девять вечера, у Птичьего Креста, Джейн Шокли увидела Уилсона. Он стоял под готической аркой, пошатываясь и глядя вдаль невидящим, мутным взором; лицо побагровело, подбородок зарос щетиной. Несчастные дети в лохмотьях, дрожа от холода, сидели под крестом. Прохожие не обращали на них внимания. Джейн подошла поближе. Уилсон медленно шевелил губами, но Джейн не разбирала слов. – Он поет, мисс, – пискнул малыш под крестом. – Вы замерзли? Холодно же… – сказала она. – Ага. Джейн подступила к Уилсону, напряженно прислушалась. Он, совершенно ее не замечая, смотрел куда-то вдоль улицы, в направлении Фишертонского моста, и еле слышно бормотал: – Тля заела репу… Джейн распознала старинную песню уилтширских крестьян. – Тля заела репу… – снова и снова бубнил он первую строку. – И долго он здесь стоять собирается? – спросила Джейн. – А кто его знает, – ответил мальчик. – Пока не опомнится, – сказала девочка. – Ясно, – вздохнула Джейн. – Вы тут окоченеете. Пойдемтека со мной. Малыши послушно встали. Джейн повернулась к Браун-стрит, где жил мистер Мейсон. – Эй, куда! Сидеть! – внезапно заорал Уилсон, схватив детей за шиворот, и дико сверкнул глазами. – А ты, сука, вали отсюда! – Ой, мисс, это он не со зла… – заныла девочка. – Пошла вон! – рявкнул Уилсон, сжал кулаки и грозно надвинулся на Джейн. – Мисс, бегите! – Никуда я не уйду, – невозмутимо заявила Джейн. Уилсон, выпучив налитые кровью глаза, замахнулся – и плашмя упал на мостовую. – Как и следовало ожидать, – прошептала Джейн. Два дня спустя она зашла в приют общества трезвости, который Даниэль Мейсон устроил в Гринкрофте, на восточной окраине города. – Джетро Уилсон пить бросил, – радостно сообщил Мейсон. – Уж не знаю, надолго ли, но и то хорошо. |