Онлайн книга «Медный всадник»
|
Александр встал: – Позволь заметить, что после того, как ты уже овладел девушкой, о флирте речи быть не может. Он послушно направился в избу. Улыбающаяся Татьяна села на скамью и доела свою порцию. Раздался выстрел. Через минуту на крыльце показался Александр с пистолетом в одной руке. С другой свисала дохлая мышь. – Ну как? – самодовольно осведомился он, стараясь говорить уголком рта. Татьяна поджала губы, но не выдержала и прыснула. – Ладно-ладно, так и быть. И не обязательно приносить мне военные трофеи. – Да, но ты бы не поверила, что мышь мертва, если бы не видела собственными глазами. – Можно подумать! Шура, я и так верю каждому твоему слову. А теперь, сделай милость, избавься от этой твари. – Последний вопрос. – Только не это! – фыркнула Татьяна, прикрывая руками лицо. – Как, по-твоему, мертвая мышь стоит… убитой мыши? – Да уберешься ли ты?! До Татьяны еще долго доносился громкий хохот. 18 Они сидели на валуне и ловили рыбу. Вернее, пытались ловить. Татьяна еще держала удочку, но Александр отложил свою и растянулся на теплом камне, растирая спину жены. С тех пор как она сшила себе новый голубой сарафан из ситца с большим вырезом, Александр совершенно потерял способность сосредоточиться на какой бы то ни было работе вроде сбора ягод или рыбалки. Он требовал, чтобы она носила только этот сарафан, отчего разленился окончательно. – Шура, ну что это такое? Так мы ничего не поймаем! Не хочу, чтобы Наира Михайловна осталась голодной, потому что ты не принес ей рыбы. – Ну да… я только о ней и думаю! Говорил же, нужно было проснуться в пять. Татьяна вздохнула, рассеянно глядя на серебрившуюся реку: – Ты сказал, что почитаешь мне. Принеси Пушкина и читай «Медного всадника»: Была ужасная пора, О ней свежо воспоминанье… – Я бы лучше… – Читай! Так и быть, сама наловлю рыбы и соберу ягод. Александр принялся целовать ее спину. – Положи удочку. Я не могу ее держать. – Уже почти шесть, а у нас на ужин ничего нет. – Брось, – повторил он, отбирая удочку. – Когда это ты отказывала мне? Он лег на спину. – Задери платье и садись на меня… нет, не так. Повернись лицом к реке. – Лицом к реке? – Да, – прошептал Александр, закрывая глаза. – Я хочу видеть твою спину, когда войду в тебя. После, по-прежнему сидя лицом к реке, обессилевшая, сбитая с толку, пригвожденная Татьяна едва слышно выговорила: – Может, мне следовало продолжать рыбалку? Все равно время идет. Александр, продолжая гладить ее по спине, ничего не ответил. Татьяна встала. – Хочешь поцеловать меня? – Да. Но он так и не открыл глаз и не пошевелился. – Сколько осталось дней, Таня? – выдохнул он внезапно. Татьяна поспешно отвернулась и схватила удочку. – Н-не знаю, – выдавила она. – Я не веду счет времени. Сзади послышался голос Александра: – Почему бы мне не почитать? А, вот отрывок, который тебе понравится: Жениться? Ну… зачем же нет? Оно и тяжело, конечно. Но что ж, он молод и здоров, Трудиться день и ночь готов; Уж кое-как себе устроит Приют смиренный и простой И в нем… Он остановился. Татьяна помнила, что пушкинскую героиню звали Парашей. Она ждала, превозмогая ноющую боль в сердце. Александр снова стал читать. Его срывающийся голос звучал все тише: И в нем Татьяну успокоит. Пройдет, быть может, год-другой – Местечко получу – Татьяне Препоручу семейство наше И воспитание ребят… И станем жить, и так до гроба Рука с рукой дойдем мы оба, И внуки нас похоронят… Он замолчал, Татьяна услышала, как захлопнулась книга. – Именно так? – Читай, солдатик, – велела она, дрожащими руками стискивая удочку. – И посмелее. – Нет! – бросил Александр. Татьяна не повернулась к нему. Вместо этого, смаргивая слезы, она продолжала по памяти: Так он мечтал. И грустно было Ему в ту ночь, и он желал, Чтоб ветер выл не так уныло. И чтобы дождь в окно стучал Не так сердито… Она вдруг осеклась. И не произнесла ни слова. Александр ничего не сказал. Оба молчали, пока не вернулись в избу. Вечером, когда они пришли от Наиры, Александр развел огонь. Татьяна заварила чай, и они уселись рядом: Татьяна со скрещенными ногами, Александр полулежа. Татьяне показалось, что он как-то уж слишком спокоен. – Шура, подвинься ближе, – попросила она. – Положи голову мне на колени. Как всегда. Он безмолвно повиновался. Татьяна, изнемогая от любви, жалости, тревоги, нежно гладила его по лицу. – Что случилось, солдатик? – прошептала она, наклоняясь, чтобы вдохнуть его запах. Чай и папиросы. Она чуть сжала бедрами его голову, поцеловала в глаза. – Что тебя мучит? – Ничего, – коротко обронил он. Татьяна вздохнула. – Хочешь анекдот? – При условии, что он не из тех, которыми ты веселила Вову… – Парашютисты подходят к укладчику парашюта и спрашивают: «Ну как, надежные парашюты?» – «Не знаю. До сих пор никто не приходил во второй раз». Александр невесело рассмеялся и, вскочив, взял чашку. – Очень забавно. А сейчас я покурю. – Кури здесь. Оставь чашки. Я позже вымою. – Не хочу, чтобы ты позже их мыла. Почему ты вечно должна убирать за всеми? Татьяна прикусила губу. Но Александр не унимался: – И почему ты всегда прислуживаешь Вове? У него что, своих рук нет? Не может положить себе сам? – Шура, я накладываю всем, кто сидит за столом, – оправдывалась Татьяна, но, внезапно замолчав, тихо добавила: – Тебе первому. И как бы это выглядело, обойди я его? – Да плевать мне, как это будет выглядеть! Я требую, чтобы ты этого не делала. Она не ответила. Почему он сердится? Татьяна продолжала сидеть перед огнем. Уже совсем стемнело, и во мраке светились два огромных глаза: догорающее пламя и желтый полумесяц. В воздухе пахло свежей водой, горящим деревом и ночью. Татьяна знала, что Александр сидит на скамье у дома и наблюдает за ней. И курит. Курит. Курит. |