Онлайн книга «Медный всадник»
|
Сердце Александра сжалось. – Прости… я не хотел. Он помедлил. Она стояла слишком далеко, и он не мог дотянуться до ее руки. – Я думал, Даша с тобой делилась. – Только не этим, – измученно выдавила Татьяна. – Она никогда не говорила со мной о таких вещах. Да, моя семья старалась уберечь меня. Все же мы жили слишком скученно, в тесных комнатах. Я знала, что мама в середине тридцатых сделала с десяток абортов, Нина Игленко – восемь, но я даже не об этом говорю… – Итак, в чем же проблема? Что ты имеешь в виду? – И ты, зная, что я испытываю к тебе, воображаешь, что могу пойти на такое? – Нет, разумеется, нет, – съязвил Александр. – С чего бы это вдруг? С какой радости ты сделаешь что-то, чтобы меня успокоить? – Ты прав, – гневно прошептала Татьяна, наклонившись над ним. – Твой покой или твой ребенок. Трудный выбор! Она бросила тарелку с яйцами на поднос и молча вышла. И не возвращалась целый день. Промучившись до утра, Александр понял, что пропал. Мысль о том, что Татьяна сердится на него, было невозможно вынести даже минуту, не говоря уже о шестнадцати часах, которые он провел без нее. Он просил Инну и доктора Сайерза позвать Татьяну. Но она, как оказалось, была очень занята и не могла прийти. Поздно вечером Татьяна все-таки вернулась и принесла кусок белого хлеба с маслом. – Ты на меня обижена? – спросил Александр. – Не обижена, а разочарована, – ответила Татьяна. – Это даже хуже, – покачал головой Александр. – Таня, посмотри на меня! Она подняла глаза. В ее взгляде светилась любовь. – Мы сделаем так, как ты захочешь, – сказал Александр вздыхая. Улыбнувшись, Татьяна села на край постели и достала папиросу. – Смотри, что у меня есть. Хочешь затянуться? – Нет, Таня, – отказался он, обнимая ее. – Хочу ощутить твои груди на лице. Целуя ее, он стал расстегивать халат. – Ты не собираешься в ужасе отпрянуть? Поди сюда. Нагнись надо мной. В палате было темно, и все спали. Татьяна подняла рубашку. Александр затаил дыхание. Она наклонилась и прижалась к нему. Он сжал ее теплые полные груди, зарылся лицом в ложбинку между ними, глубоко вдохнул и поцеловал белую кожу в том месте, где билось ее сердце. – Ох, Татьяша… – Что? – Я люблю тебя. – Я тоже люблю тебя, солдат, – заверила она, принимаясь легонько тереться грудями о его губы, нос и щеки. – Давно пора побрить тебя. Ты такой колючий! – А ты такая мягкая, – пробормотал он, жадно ловя губами ее набухший сосок. Судя по всему, Татьяна изо всех сил старалась не застонать. Но все-таки застонала и, отодвинувшись, опустила рубашку. – Нет, Шура, не возбуждай меня, иначе, уверяю, все тут же проснутся. Почуют желание. – Совсем как я, – едва выговорил Александр. Застегнувшись и обретя некое подобие равновесия, Татьяна обняла его. – Шура, неужели не видишь? Наш малыш – это знамение Господне. – Неужели? – Совершенно верно, – кивнула она. Лицо ее светилось каким-то неземным светом. И Александра осенило. – Это сияние! – воскликнул он. – Вот почему ты похожа на язычок пламени! Это ребенок! – Да. Это то, что предназначено нам. Вспомни о Лазареве: сколько раз мы любили друг друга за те дни? – Не знаю. Миллион или больше. – Мы так возились, – тихо засмеялась она, – что разбудили бы мертвых, и все же я не забеременела. Ты приехал в Ленинград на два дня, и я, как ты говоришь, залетела в два счета. Александр громко рассмеялся: – Спасибо и на этом. Но могу ли я напомнить, что эти два дня мы ничего не делали, кроме как валялись в постели? – Что было, то было. Они молча серьезно смотрели друг на друга. Тогда, в серые морозные ноябрьские дни, оба ощущали близость смерти. И вот теперь… Словно прочитав его мысли, Татьяна заключила: – Это сам Господь велит нам уходить. Неужели не чувствуешь? Он говорит: это ваша судьба, Я не позволю ничему случиться с Татьяной, пока она носит в чреве ребенка Александра. – Правда? – спросил Александр, нежно гладя ее живот. – Сам Бог это говорит? Почему ты не скажешь это той женщине, что сидела рядом с тобой и Дашей в грузовике, держа своего мертвого младенца до самой Кобоны? – Теперь я стала сильнее, чем прежде, – заявила Татьяна, обнимая его. – Где твоя знаменитая вера, мой великан? – Таня, ты говорила с доктором Сайерзом? Александр ласкал ее руки под одеялом: мял пальцы, обводил костяшки, запястья, ладони. – Еще бы! Я только и делаю, что говорю с ним. Обсуждаю детали. Все улажено. Он уже заполнил мои путевые документы. Я сотрудница Красного Креста и сопровождаю его до Хельсинки, – промурлыкала она, прильнув к нему. – Ой, как же приятно, Шура. Я сейчас засну. – Не спи. Под каким именем? – Джейн Баррингтон. – Очень мило. Джейн Баррингтон и Тобе Хансен. – Туве. – Моя мать и финн. Ну и парочка! – Вот уж точно. Она потянулась и сладко зажмурилась. – Мне так хорошо, Шура. Не останавливайся. – Ни за что, – страстно прошептал он, глядя на нее. Она мигом открыла глаза. Еще один момент. Они снова смотрели друг на друга. Запомнить этот миг. Татьяна улыбнулась. – Я смогу носить твою фамилию в Америке? Пожалуйста. – Я буду на этом настаивать, – задумчиво пробормотал Александр. – В чем дело? – У нас нет паспортов. – И что? Обратишься в американское посольство в Швеции, и все уладится. – Знаю. Но нужно как-то добраться до Стокгольма. В Хельсинки нельзя оставаться ни секунды. Слишком опасно. А вот переправа через Балтийское море будет довольно трудной. Татьяна лукаво усмехнулась. – А что ты собирался делать со своим хромым дьяволом? То же самое и со мной, – беспечно отговорилась она. – Евгений смотрит: видит лодку; он к ней бежит как на находку; он перевозчика зовет – и перевозчик беззаботный его за гривенник охотно чрез волны страшные везет. Вот и все. Твоя мать, ты, твои десять тысяч долларов помогут добраться до твоей Америки. – Ее маленькие ладони утонули в его больших и сильных. Александр задыхался под тяжестью своей любви. – Шура, – дрожащим голоском выговорила она, – помнишь тот день, когда ты подарил мне Пушкина? Когда устроил праздничный обед в Летнем саду? |