Онлайн книга «К другому берегу»
|
– Это что – правление какое-нибудь? – Да, правление тут было. А так это просто дом. Крестьянин жил, Макеев, – сказал Леший. – Ничего себе, крестьянин! Двухэтажный дом! – А ты посмотри, какие водостоки у него – чугунные, с ажуром! Ручки тоже были чугунные – сняли. – Что же за крестьянин такой? – Богатый. Видишь, даже липы перед домом посадил! Тут не растут вообще-то. Откуда-то саженцы привез – хотел как барин жить. – Смотри-ка паркет! – Да, остатки. – А печь какая! – Музейная. – Надо же… И что с ним стало? – Да что с ними со всеми стало! Революция, коллективизация, раскулачивание. То объединяли, то разъединяли колхозы. Доигрались – вон, никакой жизни! Одна нежить. Отец рассказывал – Макеев этот даже в Париж ездил, представляешь? На Всемирную ярмарку. – В Париж! – Ага, а там его дочка влюбилась во француза. – И что? – Ну, что – Макеев воспротивился, привез ее домой. А она тут… утопилась в омуте. Там омут, недалеко от тети-Машиного дома. – И стала русалкой! С хвостом! – Это встряли мальчишки, которые прыгали рядом. – А вы откуда знаете? – спросила Марина. – А нам тетя Маша рассказывала! Она ее видела! – закричали мальчишки. – Кого?! – спросил Леший. – Русалку! – Да ладно вам! Видела она… – отмахнулся от мальчишек Лёшка. – А мы тоже видели! – Русалку? – изумилась Марина. – Нет! Русалку не видели! – закричали мальчишки наперебой. – Таких маленьких видели! Они в лопухах живут, около дальнего сарая! Мы им молоко ставили в блюдечке и пирога клали! Они все съели! – И спасибо сказали? – подначивал их Леший. – Нет, спасибо не сказали… – признали мальчишки. – Фантазеры какие! – улыбнулась Марина. – Так это михрютки! Отец рассказывал – живут михрютки, маленькие такие, – сказал Леший. – Вроде гномов, что ли? – не поверила Марина. – Ну да. Такие, как домовики, только они разные бывают – полевые, луговые… – Луговые – это опята! – засмеялась Марина. – И михрютки тоже! А эти, вишь, сараечника видели. – Ой, перестань… – закачала головой Марина. – Да правда! – не сдавался Леший. Пошли потихоньку дальше. Марина вдруг словно проснулась: солнце, дорога, травы, облака; трясогузка впереди ножками семенит; мальчишки бегут, орут, как оглашенные: «Михрютки!» И Леший. Вдруг ей представилось, что они с Лёшкой – муж и жена, мальчишки – их собственные, идут домой к себе… Потом опомнилась. Господи, век бы так шла, утопая в пыли, под нежарким северным солнцем, и чтобы птицы вспархивали, звенели в воздухе, чтобы он рядом шел. Только не приходить никуда. Идти вечно. По сторонам дороги – заросшие поля, мертвые деревни, разваливающиеся дома. Всюду трава выше пояса. Техника брошенная ржавеет, словно скелеты железных динозавров. – А что же, тут не живет никто? – спросила Марина. – Давно не живут. В Афанасьеве – мы, в Гальцеве – никого, в Полунине – пастух с телятами, Витя Легкие Ножки. А это Дьяково. На обратном пути зайдем, я тут прялку видел, надо забрать. – А самые ближние люди – где? – В Череменино. Это километров десять по реке. Колохта – это за двадцать километров будет. Понга – но это совсем далеко. Что, страшно? – Да нет. Странно. Просто «Сто лет одиночества» Маркеса. – Да, Маконго. Всё ушло. Избы, видела какие? Бревна могучие, половицы чуть не метровой ширины, и все это надо было срубить, привезти, обтесать, собрать. Без гвоздя же построено! А печи, а крыши из лемеха! Эх, сколько труда, сколько жизни… – Да-а… – Отец рассказывал, раньше все было: свое правление, школа, библиотека, медпункт. А потом, когда Хрущев колхозы укрупнил, развалилось. Правление в Череменино перевели, а туда не наездишься. Я с отцом здесь два или три раза бывал… три, да. Когда взрослым приехал – ужаснулся! Сначала еще жил какой-то народ. А сейчас… Тетя Маша одна держится. Ворчит, но держится: выживают оне нас, выжива-ают! Кто, теть Маш? Да известно, кто – «оне»! И все тут. – Оне… – Река судоходная была, пароходы аж до Кологрива ходили! – А сейчас почему не ходят? – спросила Марина. – Так плавником все забито, бревнами! Никто ж не чистит. Кенжа – река сплавная, в высокую воду лес плотами гнали, а в межень – молем. – В межень? – Межень – это когда вода низко стоит, летом. Бывает, совсем пересыхает, родники видно. А весной, знаешь, как поднимается. Метров на шесть! – Да ладно! – Что ладно! Помнишь, как лезли на гору? Сначала круто, потом плоско, потом опять – круто. Гора из трех ступеней состоит, сейчас две над водой, в межень – все три, а весной – только одна. Я когда приехал первый раз по большой воде, в мае, гулял там по узенькой такой дорожке, а когда вода спала – мама родная! Над какой глубиной ходил – ужас. – А что такое – молем? Лес – молем? – А, это молевый сплав, когда не плотами, а прямо бревнами – они тонут, реку захламляют. Тут этого леса – на миллионы! Вышли на косогор к Кенже. – Глядите, какая вода прозрачная – видно, как рыба ходит в реке! – сказал Леший. – Где? Где рыба?! – закричали мальчишки. – Вон, смотри! – сказала Марина. – Папку бы вашего сюда – сейчас бы всех переловил! А вон – ворон летает! – добавил Леший. – Огромный какой, важный! – с почтением в голосе произнесла Марина. Дошли наконец до Марханги: река мелкая, не широкая, вода чистая, струится по песку и камешкам, крошечные рыбешки плещутся. Ребята сразу кинулись рыбешек ловить. – Ноги только не промочите! – крикнул им Лёшка. Оглянулся, а Марина на него смотрит – и отвернулась тут же. – Устала? – Нет, ничего… – Сейчас перекусим! Устроили привал на косогоре, где Марханга в Кенжу впадает. Уселись на бревно, достали припасы – пироги Татьянины, чай в термосах. Костерчик разожгли. – Отдыхайте! А я искупаюсь схожу. Марин, присмотришь? – Конечно. – И мы! И мы купаться! – Еще чего! Вода холодная. Только взрослым можно. – А-а! – запротестовали мальчишки. – Цыть мне, – строго сказал Леший. Вода и правда была холодная. Он вздохнул свободно – не ожидал, что так тяжело будет рядом с ней идти и разговоры разговаривать – как по минному полю. Над каждым словом думал. Устал. |