Онлайн книга «Темная материя»
|
– Угроза заражения сохраняется на высоком уровне. Начальные симптомы – лихорадка, сильная головная и мышечная боль. Если считаете, что вы сами или кто-то в вашей семье подвергся заражению, повесьте на выходящее на улицу окно полотенце красного цвета. Если у вас в доме кто-то умер, повесьте полотенце черного цвета. Персонал Центра контроля заболеваний окажет вам помощь по мере возможности. Ждите дальнейших сообщений. Аманда смотрит на меня. – Почему ты не поворачиваешь назад? * * * Припарковаться в моем квартале негде, так что я оставляю машину посередине улицы с включенным мотором. – Да ты свихнулся! – говорит Лукас. Я показываю на облицованный коричневым песчаником особняк с красной юбкой и черным свитером, свисающими из окна главной спальни. – Это мой дом. – Тогда поторопись. И, пожалуйста, будь осторожен. Выхожу из машины. Вокруг тихо. Улица погрузилась в синие сумерки. Кварталом дальше по дороге тащатся две бледные фигуры. Подхожу к тротуару. Линии высокого напряжения молчат, идущий из окон свет мягче и приглушеннее, чем должен бы быть. Свечи. Электричества в моем квартале нет. Я взбегаю по ступенькам к передней двери, приникаю к большому окну, которое ведет в столовую. Внутри темно и сумрачно. Я стучу. Через некоторое время из кухни появляется тень, которая медленно тянется мимо обеденного стола к передней двери. У меня пересыхает во рту. Я не должен быть здесь. Это даже не мой дом. Люстра другая. Постер Ван Гога над камином тоже. Слышу, как щелкает замок. Дверь приоткрывается меньше чем на дюйм. В пахнувшем изнутри запахе нет ничего похожего на мой дом. Только болезнь и смерть. Дэниела держит свечу в дрожащей руке. Даже в сумрачном свете видно, что вся ее кожа – по крайней мере, на открытых местах – покрыта волдырями. Глаза ее кажутся черными. И кровоточат. От белков остались только узкие дужки. – Джейсон? – Голос у нее тихий и влажный. Из глаз бегут слезы. – Боже мой! Это ты? Дэниела открывает дверь и делает неуверенный шаг мне навстречу. Невыносимо, когда любимый человек вызывает отвращение. Я отступаю на шаг. Заметив мою реакцию, Дэниела останавливается. – Как такое может быть? – хрипит она. – Ты же умер! – О чем ты говоришь? – Тебя вынесли отсюда неделю назад в полном крови пластиковом мешке. – Где Чарли? – спрашиваю я. По щекам моей жены катятся слезы. Она качает головой и кашляет кровью в изгиб локтя. – Умер? – догадываюсь я. – За ним никто не пришел. Лежит наверху, в своей комнате. Он там гниет, Джейсон. Дэниела на секунду теряет равновесие, но удерживается, прислонившись к дверной раме. – Ты настоящий? Настоящий ли я? Что за вопрос? Я не могу ничего сказать. Горло у меня перехватывает. К глазам подступают слезы. Как ни жаль мне Дэниелу, правда в том, что я боюсь ее, и мой инстинкт самосохранения заставляет меня отступить в ужасе. – Кто-то едет! – кричит от машины Аманда. Я оглядываюсь на улицу – из темноты приближается свет пары фар. – Джейсон, я тебя ждать не буду! – предупреждает Лукас. – Кто это? – спрашивает Дэниела. Судя по звучанию двигателя, к нам едет дизель. Аманда права. Мне следовало развернуться сразу же, как только стало ясно, насколько опасно это место. Это не мой мир. И все же что-то тянет мое сердце ко второму этажу этого дома, где, в спальне, лежит мертвый двойник моего сына. Мне так и хочется взбежать по лестнице и вынести его, хотя я и понимаю, что это будет означать мою смерть. Я спускаюсь по ступенькам к тротуару, и в этот момент в десяти футах от бампера «Олдсмобиля», угнанного нами в Южном Чикаго, останавливается подъехавший «Хамви». Машина покрыта разными эмблемами: Красного Креста, Национальной гвардии, Центра контроля заболеваний. Аманда высовывается из окна: – Какого черта, Джейсон?! Я вытираю глаза. – Здесь мой сын. Мертвый. И Дэниела… умирает. Передняя дверца «Хамви» открывается. Человек в черном костюме биозащиты и противогазе выходит из машины и наводит на меня автомат. Голос из-под противогаза принадлежит женщине: – Оставайтесь на месте. Я машинально поднимаю руки. Женщина переводит автомат на ветровое стекло «Олдсмобиля» и идет к машине. – Выключите мотор, – приказывает она Аманде. Та протягивает руку и поворачивает ключ зажигания. Из «Хамви» выходит водитель. Я машу рукой Дэниеле, которая, едва держась на ногах, все еще стоит на крыльце. – Моя жена очень больна. Мой сын наверху, мертвый. Мужчина смотрит на фасад особняка. – Знаки вы повесили правильно. К вам приедут и… – Ей требуется неотложная помощь. – Машина ваша? – Да. – Куда планировали поехать? – Я лишь хотел отвезти жену туда, где ей могли бы помочь. Поблизости есть больницы… – Ждите здесь. – Пожалуйста. – Ждите, – отрывисто бросает водитель. Он ступает на тротуар и поднимается по ступенькам. Дэниела сидит на верхней, прислонившись к перилам. Мужчина наклоняется к ней, и я слышу его голос, но не могу разобрать слова. Женщина с автоматом по-прежнему держит нас с Амандой под прицелом. На другой стороне улицы в окне мелькает свет – кто-то из соседей наблюдает за разворачивающейся внизу, у моего дома, ситуацией. Водитель возвращается. – Послушайте, – говорит он. – Лагеря Центра контроля заболеваний переполнены. Уже две недели. Повезете вы ее куда-то или нет, это уже не важно. Если глаза кровоточат, значит, конец близок. Не знаю, как вы, но я предпочел бы умереть в собственной постели, чем на койке в палатке ФАЧС, вместе с умершими и умирающими. – Он бросает взгляд через плечо. – Надя, дай этому джентльмену несколько автоинъекторов, ладно? И противогаз. А я пока здесь разберусь. |