Онлайн книга «Манарага»
|
– Доброе утро, мой всесильный, желанный и очаровательный повелитель! Сегодня 14.04. Сейчас 10:02 по местному времени. Погода в районе Манараги ясная и солнечная. Ветра нет. Температура воздуха –3 градуса по Цельсию. Открываю глаза. Пространство. Большое. Белый потолок. Огромные окна. В них яркое голубое небо. Яркое! Его так много. Оно такое красивое. От него так хорошо и спокойно. – Bonjour, Geza! Перевожу взгляд. За большим столом. С сигарой и напитком. В кресле. Анри. В костюме цвета спелого банана. Добрый и уютный. – Bonjour, Henri. У меня во рту – кровь. Опять! Но теперь ее меньше, чем тогда. Ощупываю нёбо языком. Рядом со старой ранкой – свежая. Поменьше. – Естественно, дорогой. Вход блохи поуже ее выхода. Как спалось? Сплевываю кровь в предусмотрительно приготовленный стакан, встаю с кресла. В моем теле поразительная сила. И уверенность в этой силе. Словно в меня залили новую, совершенную кровь. И бодрость, бодрость. Плечо не ноет. Словно мне восемнадцать. Прекрасное чувство. Я легко подпрыгиваю. Что это? – Это блошка F9, адаптированная под твое психосомо. Хорошо, правда? – Великолепно! – Твоя старая блоха отдалась новой и рассказала ей много интересного. Так что тебе будет всегда хорошо. Мне очень хорошо. Просто – очень! Я рад всему: своим рукам, солнцу, небу, Анри, картине, висящей над ним. Блоха, что это? – Сальвадор Дали, “Шесть явлений Ленина на рояле”, 1931, оригинал. А, Ленин… Великий русский революционер, убивший царя Николая II, построивший СССР, написавший “Государство и революция”. – Вспомнил, Геза? Вчера ты не знал, кто это! – Анри со смехом выбирается из-за стола, пыхтя сигарой, плывет ко мне. – Как мы беспомощны без наших насекомых! Вчера, пока наши умельцы ковали твою новую блошку, я, безнадежный романтик, решил уговорить тебя. И получил тушеные овощи в морду! Все-таки голый человек – беспомощное создание, правда? Весь вчерашний разговор за столом всплывает в моем мозгу словно светящийся шар, переливаясь, разворачивается великолепным пейзажем с дальними, манящими горизонтами. Все детали пейзажа, слова Анри, его мысли и сообщения светятся и поют ясностью и мощью нового, зовущего. Только сейчас я понимаю всю грандиозность грядущей революции. Образ молекулярной машины, этого чуда, переливается, сияет всеми цветами радуги. Это волшебная гусеница с совершенным мозгом и сильным телом. Она ползет, раздвигая время и пространство. Она вползает в сияющее будущее. Революция! – Она уже началась! – обнимает меня Анри. – Квинтета больше нет, наша служба безопасности сменила старую. Шершни помогли. С поварами работают. С нами уже сорок один шеф-повар. – Это круто! – Это очень круто, Геза! Но будет – гораздо больше. Мы обнимаемся. Я счастлив, что участвую в этом великом деле. Все прекрасно, мощно и ярко! И Анри, мощный слон Анри, как он велик, как умен! Я обожаю его мозг, умное лицо, проницательные слоновьи глаза, могучие длани, цвет костюма, запах его огромного тела, его бодрого козла с голубой розой в зубах. Мы совершим с Анри великие дела. – Это точно. Вчера я не успел рассказать тебе главного. Художественная литература – дело хорошее, но свет клином на ней не сошелся. Пора Кухне обратиться и к священным книгам. – Ты хочешь готовить на Библии? – Безусловно. Но начать надо с более древних текстов. Он подходит к стене, прикладывает ладонь к матовому квадрату. Квадрат вспыхивает. Раздается мягкий звук, стена раздвигается. Мы входим в небольшую комнату. Она, как и кабинет, вырублена в скале. Потолок светится голубовато-белым. Здесь прохладно. Здесь прекрасно. Здесь тоже пахнет будущим. Все, чего касается длань Анри с козлом и голубой розой, начинает пахнуть будущим. Этот запах заставляет мою кровь бурлить еще сильнее. Анри выдвигает из стены плоский, широкий стеклянный ящик. В нем лежит древний фолиант. – Когда Александр Македонский сокрушил империю Ахеменидов, ему досталась главная святыня зороастрийцев – двенадцать тысяч воловьих шкур, на которых жидким золотом была записана священная книга “Авеста”. Он приказал что-то из нее перевести на греческий, а саму книгу бросить в море. Но зороастрийские жрецы помнили ее наизусть и снова записали текст на авестийском диалекте. Вот она. Когда закончим с Рабле, сделаем “Авесту”. Печь под нее уже проектируют голландцы. Это будет абсолютный хит Кухни. Представь, Париж, открытие элитного ресторана “Авеста”, а вместе с ним и всей сети в других столицах мира. Джентльмены в смокингах, дамы в бриллиантах и живородящих соболях. Вся архаическая мощь персидской кухни. Древняя музыка. Пламя печей. Благовония. Пылают золотые письмена, варится ягнятина в молоке, тушатся смоквы в меду. И ты, Геза, – управляющий мировой сети ресторанов “Авеста”: Париж, Нью-Йорк, Лондон, Шарлоттенбург, Будапешт, Новгород, Пекин. – Это… великолепно! – Да, это будет великолепно, если все сделать правильно… Кстати, вот твой походный кейс. Возвращаю в целости и сохранности. Он будет тебе дорог как память о прошлом. Он выдвигает из стены еще один большой прозрачный ящик. Там лежат оружие, мой кейс, белый ранец. Мой поварской кейс! Сейчас он мне кажется вещью из другой жизни. Открываю его: аккуратно сложенный халат, колпак, перчатки, эскалибур, четки, шары Баодин для перекатывания в руке, шапочка из живородящего ферросиликона, именуемая “блошиным снотворным”. Если мозговая блоха зависла или чудит, можно надеть шапочку и усыпить блоху на время. Дверь кабинета Анри открывается и входит… тот самый великолепный африканец, что поцеловал меня в туалете аэропорта. – Мортен, дружище! – Анри направляется к нему. Они нежно целуются, обнимаются, переговариваются вполголоса. Это красиво – высокий, прекрасно сложенный африканец в сером и широкий, как облако, Анри в желтом. Они подходят к барной стойке, Анри начинает готовить Мортену коктейль. Мортен замечает меня в хранилище, поднимает руку, белозубо улыбается: – Привет, Геза! – Привет! – Извини, что пришлось поцеловать тебя. – Это лучше, чем ударить, Мортен. Мы смеемся. – Геза, я смешаю порцию и для тебя. Присоединяйся к нам! – говорит Анри, щурясь на сильном солнце. – Мортен только что прилетел. – Потрясающая погода! – улыбается африканец. – Знаешь, Геза, о чем меня спросил Мортен, когда началась наша стройка на Манараге? – Анри, ну не надо… – укоризненно посмеивается Мортен. – “Нельзя ли просто поставить здесь обычную типографию, чтобы она печатала книги, а не возиться с этой дорогущей машиной?” Как тебе? Мы все смеемся. Сквозь широкие окна с голубого неба солнечный свет потоком проливается на Анри. Он весь залит солнечным светом, его широкое смеющееся лицо источает свет. Этот свет согревает меня сильнее Солнца. Это свет будущего. Нашего. И моего. Перевожу взгляд на свой открытый кейс. Какой старый, затхлый, нежилой дом! Гроб, полный тлена! Он обречен лишь на гниение и распад. Он распадется на рой атомов. Мне смешно. Я смеюсь. Беру убогую ферросиликоновую черную шапочку. Знак моего страха перед самим собой. Знак беспомощности. Знак убожества. Знак потерянного времени. Смеясь, натягиваю ее себе на голову. |