Онлайн книга «Ярмарка»
Потом поцеловал ложбинку, впадину между грудями, куда не доходила хрустальная низка. – Выпьем? – весело спросила Мария, и глаза ее весело, насквозь, как два дареных хрусталя, просвечивал бешеный огонь. ИЗ КАТАЛОГА Ф. Д. МИХАЙЛОВА: «Картина мастера «Медвежий сон» заставляет вспомнить, с одной стороны, утонченные лирические пейзажи Камиля Коро, с другой – призрачные ретро-видения Борисова-Мусатова. Тонкоствольные деревья тянутся к льющемся сверху свету, нежно, податливо изгибаются, как стройные девичьи тела. Ветви-руки сплетаются, вытягиваются, раскидываются, пытаясь обнять ускользающее, невидимое Время. За деревьями плывут и тают нереальные холмы, похожие на очертания женских грудей, животов, плавно изогнутых бедер; это холмы-призраки, сама женская, первозданная плоть матери-Земли, на глазах становящаяся чистым, беспримесным духом. Вот это слияние плотского и духовного и удивляет в творчестве художника. В век торжества материи и победы жадного прагматизма над бескорыстной духовностью Михайлов имел мужество смотреть внутрь себя и изображать на холстах Мир Невидимый». ИНТЕРМЕДИЯ ГЛЯНЦЕВАЯ КАНЦОНА. БРОШКА НА КОШЕЧКУ – Ну, фу! Неужели ты хочешь взять это говно! Я такое говно ни за что не взяла бы! – Дорогая! Ты это ты, а я это я! Это совсем не говно! – Ну-у-у, дорогая! Я тебе говорю – это говно, настоящее говно! Говнее не бывает! Две очень красивых, очень богатых и очень знаменитых девушки стояли в очень модном бутике и покупали себе наряды. На их голых локотках болтались сумочки, в сумочках лежала всякая ерунда, а еще – пластиковые карты. На картах лежали деньги. Ну, в том смысле, что деньги лежали в банке. Но на картах обозначалось, сколько денег в банке лежит. Если бы вы поглядели на содержимое карты, вы бы обалдели от количества нулей в цифре, обозначающей деньги. Или не обалдели бы, а выругались бы матом. Ну и толку что в вашей ругани бессильной? Откуда, откуда у красивых девчонок, просто – жительниц нашей страны, вот такие вот деньги? Ну откуда?! Никто не знает. Значит, девчонки-то не простые. А какие? А золотые. – Эй! Которая была белобрысая, с золотыми волосами, скрюченным пальцем подозвала продавщицу. Продавщица подбежала услужливо, живенько: шутка ли, в их бутике сами эти! Ну, эти! Знаменитые! – Слушаю вас! Угодливо изогнула спину. И как это человечек может так ловко, изящно прогибаться? Где там у него в спине хрящ? Позвонок лизоблюдства? Еще и присела, полуприсела как-то, коленочки подогнула. И правда, эта, золотая, на три головы выше ее была. – Я беру это, хоть это и говно. – Золотая кинула на прилавок из-за шторки раздевалки стринги с вплетенными в них золотыми нитями. – Мне золотая прошивка нравится! – Ну чистое говно, – презрительно сказала ее черненькая, коротко стриженная спутница. – Мне нужно еще много чего, – сказала золотая. – Все к вашим услугам! – сильнее изогнулась продавщица. – Два, нет, лучше три хороших купальничка, лучше от Готье. Я скоро лечу на Бали, немного отдохнуть… покупаться!.. – От Готье у нас, наверное, нет, – продавщица покраснела, – это ведь дизайнер Мадонны… – На хуй Мадонну, – сморщив нос, сказала золотая. – Потом такое короткое платьишко, металлическое, ну, знаете, из металлических кругляшек?.. это сейчас просто супер… – Металлическое? – У продавщицы медленно заливалась краской голая шея. – Ну да, да! Ты что, не в курсе! От Пако Рабанна! Старичок снова в фаворе. Добаловался железяками! Футуризм, йес! – Золотая выбросила вверх кулак. Продавщица переварила это надменное «ты». – У нас от Рабанна только вот… блузоны… – Потом еще шокинг какой-нибудь! Ну, там от Нейл Барретт что-нибудь… Продавщица стала уже густо-малиновой. – От Нейл… Барретт?.. – У тебя кто хозяйка? – спросила золотая и взяла рукой продавщицу за подбородок. – Говори живо! – Ольга… – Продавщица сглотнула. – Игнатьева… – А, Оля Игнатьева! Вот пусть Оля тебя и выгонит отсюда с треском! Мне шокинг нужен обязательно! Что-нибудь из ряда вон! Все равно что! Готика! Гранж! Минимализм! Топлесс, но не для пляжа – для вечера! Юбка сзади длинная, спереди мини, грудь голая! Самый визг! Продавщица пятилась. Золотая оттопыривала губу. Черная хохотала. – Сейчас, – сказала продавщица беззвучно, заученно улыбаясь, – подыщем… Порылась в куче дорогих тряпок. Вытащила длинную, черную как ночь тряпку. – Вот… То, что вы хотели… Для – вечера… Золотая переодевалась, не задергивая шторку раздевалки. Черная спокойно, с улыбкой смотрела. Закурила. Продавщица кусала губы. Не смела сказать: у нас не курят. Черная стряхивала пепел прямо на мраморный пол бутика. Золотая, голая, изгибалась перед зеркалом, влезая в юбку. Все было так, как она и хотела. Сзади длинная, хвостом пол мела; спереди – еле передок прикрывала. А грудь? Что грудь? Грудь была, как и заказано было, топлесс. То бишь – без всего. – Слушай, ты в этом какая-то… древняя, – сказала черная, отводя руку с дымящей сигаретой вбок. Золотая вышла из раздевалки. Посетители бутика не сводили с нее глаз. Продавщица тоже во все глаза глядела. Молчала. – Древняя, это в каком смысле? Что, старушка уже? Золотая подмигнула черной. – Да нет, мать, ну что ты. Ну, как богиня. – Я – богиня! Да! Золотая вскинула патлатую, намазанную гелем голову. Прошлась по бутику взад-вперед. Все замерли. Глядели на ее голую грудь. Белые, как сметана, твердые груди стояли холмами, соски остро вздымались. Кончики грудей были выкрашены золотой краской. – Отлично, – сказала черная, досасывая сигарету. Затушила окурок о стекло витрины. – Отлично? Сейчас проверим, – сказала золотая. И рванула на себя дверь бутика. Черная и продавщица ничего не успели ни сказать, ни подумать. Золотая уже вышла на улицу в вечернем костюме топлесс от Нейл Барретт. Такси засигналили. Машины загудели. Прохожие останавливались. Пацаны поднимали вверх большие пальцы. Тетки с сумками плевались. К золотой, отдавая честь, подошел милиционер. |