Онлайн книга «На рубежах южных (сборник)»
Дробно постукивая копытами по сухой, как камень, дороге, кони внесли коляску в крепость и, не сбавляя хода, понеслись к майдану. «Как себя вести с бунтовщиками? – размышлял наказной. – Обещать, что будет по-ихнему? Грозить? Эх, Головатого бы сюда! Умел старый лис с казаками говорить…» Он представил себе, как поступил бы покойный Антон Андреевич на его месте. Конечно, он пришел бы к казакам один, без конвоя, невозмутимо посасывая старую люльку. Присел бы с казаками в тени, угостил бы их своим табачком, поговорил бы просто, задушевно. Вспомнил бы совместные походы на Туретчину… «Это был бы самый правильный способ справиться с бунтом!» – решил Котляревский. Но не было у него умения запросто, дружески беседовать с простым народом, не было и желания понять нужды казаков-«холопов», «быдла», как он мысленно их называл. У самой толпы ездовой осадил разгоряченных коней. Тачанку со всех сторон окружили казаки. Котляревский, не сходя на землю, встал, окинул толпу холодным властным взглядом. – Чего вы хотите, казаки? Почему не расходитесь по хатам? Или не надоела вам походная жизнь? Или по семьям не соскучились? – О чем заговорил! У нас, пан атаман, жизнь походная в печенках сидит! Да только за ту жизнь нам вместо спасибо дулю показали! – ответил за всех Ефим. – Правильно Половой говорит. Отдай довольствие! – зашумела толпа. – Довольствие вам сегодня же выдадут, и немедленно расходитесь по станицам! – Ото добре! Так бы давно! – закричали остальные голоса. – Э, нет! – Вперед пробился высокий казак с орлиным носом и черными усами. – Э, нет! – повторил он. – А ежели мы в походе не были, а не меньше ихнего настрадались, так кто ж наши обиды выслушает? – Верно, Панасенко! – Землю по справедливости делите! – Леса всем поровну, а не только старшинам! – Не разойдемсь! – ревела толпа. – Добудем правду-матку, шо старшины ховают! Не уйдем, пока всего не добьемся! – Тише! – поднял руку Котляревский. Шум постепенно затих. – Как я могу запомнить все, что вы кричите? Все по-хорошему на бумаге изложите и в правление подайте. Мы разберемся. – И не выдержал, повысил голос: – А вы добром расходитесь, чтобы худа не вышло! – Не грози! – Погоняй отсюда! – Ты панские замашки брось! Какой-то казак в драной свитке заложил два пальца в рот и свистнул так пронзительно, что испуганные кони чуть не выломали оглоблю. – Пошел! – подтолкнул Котляревский казака ездового. Кони с места перешли в рысь. Едва коляска скрылась за куренными строениями, как кто-то из казаков выкрикнул: – Письменно жалобу подать! – А где Дикун? – А вон они! Один из казаков указал на протискивающихся сквозь толпу Федора, Осипа и Никиту. – Где вы ходите? Тут Котляревский приезжал! Давайте жалобу писать! Грамотеи есть? Откуда-то сбоку, от правления, вывернулся маленький, щуплый казак с чернильницей в руках. – Жалобу так жалобу. Он устроился на крыльце войскового правления, разложил бумагу, открыл чернильницу и почистил перо о свои спутанные рыжие патлы. – Бумагу бы другую надо! – Казак-грамотей покачал головой. – Гербовую, орленую! – И такая пойдет! Пиши! – Жалоба атаману войска Черноморского от всех казаков, – вывел на бумаге добровольный писарь. Кто-то добавил: – От всех казаков, бывших и не бывших в походе! – Дописываю! – Перо снова заскрипело. Со всех сторон посыпалось: – Жалуемся на своих атаманов. Они незаконно нас на кордоны отправляют, а кой-кто откупается от службы! – Довольствие за поход нам не выдали, а старшины и полковники провиант продали и деньги себе взяли! – Не все сразу, не успеваю писать! К писарю протиснулся Коваль. – Пиши! Землю делят не по справедливости! Не успел Андрей отойти в сторону, как другой казак уж подсказывал: – Запиши: старшины лес рубят, а до нас только щепки долетают! – Они суконные свитки носят, а мы задом светим! – Пановали старшины и годи! – Допиши! Хай прогонят всех атаманов, новых будем выбирать! Пот мелкими каплями стекал по лицу писаря, он не успевал вытирать его. – Кончил, господа казаки! – наконец проговорил он. – Писал писака, а читать будет собака, – пошутил один из казаков. – Кто жалобу вручит? – Дикун и Шмалько! – Да пусть скажут, что не разойдемся, покуда жалоба без ответа будет! – Верно! Бери бумагу, Дикун! Котляревский встретил Дикуна и Шмалько сдержанно, холодно, но вежливо. Прочитал жалобу, повел плечами: – Довольствие вам выдадут, а остальное в жалобе считаю написанным без основания. Так и передайте казакам. И еще, – он прошелся по канцелярии, – в последний раз говорю: добром расходитесь. А вам, Дикун и Шмалько, мой совет – вы первые начали смуту, вам первым и кончать ее… Ни с чем вернулись на майдан Федор и Осип, передали ответ наказного. Расшумелись еще больше казаки: – Тут будем стоять, не разойдемся! – Брешет, мы по справедливости жалуемся!.. – Душу из старшины вытрясем, а своего добьемся!.. На четырнадцатый день бунта Котляревский действовал решительно. Вызвав Кордовского, он приказал арестовать Дикуна и Шмалько. Выполнять распоряжение атамана приказано было полковнику Чернышеву, майорам Чепеге и Еремееву, поручику Шелесту и прапорщикам Голеновскому и Аксентьеву. В помощь Чернышеву Котляревский с умыслом выбрал людей, присланных из Петербурга, казачеству не знакомых. Они, по мнению атамана, будут действовать смело. Чернышев пытался увильнуть от неприятного поручения, но Котляревский прикрикнул на него: – Сами разозлили казаков своими неподобающими делами, а теперь за чужие спины хотите схорониться! Шли молча, и только на майдане Аксентьев шепнул Голеновскому: – Что-то нет у меня веры, что кончится это добром… Уже перевалило за полдень. Многие казаки ушли на ярмарку, а большинство, разбившись на кучки, сидело в холодке. Заметив вооруженных офицеров, казаки прекращали разговоры, поднимались, шли за ними. Шум на майдане стихал. – С чем пожаловали? – спросил кто-то из толпы. Ему никто не ответил. |