Книга Жизнь Ивана Семёнова, второклассника и второгодника (сборник), страница 49 – Лев Давыдычев

– Ай-я-яй!

Мартыш виновато запищал и бросил фуражку вниз.

«Соображает, – подумал милиционер. – Животное, а сообразило!»

Он отряхнул фуражку, водрузил ее на голову и немного успокоился. Однако про себя он отметил, что бдительность надо усилить раза в два с половиной, иначе любая мартышка лишит твой мундир чести.

И только успел он об этом подумать, как сзади грохнул выстрел. Мгновенно пригнувшись, Горшков резко обернулся, чтобы броситься вперед…

– Что-то у меня с пистолетом неладное, – сказал Григорий Васильевич, – осечки дает. Не поможете?

– Помочь можно, – передохнув, ответил Горшков. – Но вы больше без предупреждения выстрелы не производите.

– Это еще ничего. – Григорий Васильевич усмехнулся. – Во время своего номера я из пушки бабахаю. Смотреть придете?

– Я здесь не фокусы смотреть поставлен, – ответил Горшков, – а охранять порядок. Одним глазом, конечно, взгляну. Вы учтите, что сегодня на вас смотреть товарищ майор с супругой придут. Не подкачайте.

– Постараемся. Но если еще и вы смотреть будете, то сил не пожалеем! – И, рассмеявшись, Григорий Васильевич ушел.

А Горшков вышел на улицу и поморщился: у касс толпился народ.

Представление продолжается.

ВЫСТУПАЕТ СУСАННА КОЛЬЧИКОВА. В ОРИГИНАЛЬНОМ, НО НЕЧЕСТНОМ ЖАНРЕ НЕНАДОЛГО ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ЛЁЛИШНУ ОХЛОПКОВУ

Чтобы не волновать дедушку, чтобы он не вспоминал о цирке, Лёлишна решила кому-нибудь отдать пропуск. Она прибежала к Сусанне, обо всем ей рассказала.

Злая девчонка от радости завизжала.

– А отпустят тебя? – спросила Лё-лишна.

– Меня? Ха-хи-хе! И еще хо-хо! Ты спроси: разрешу ли я им не отпустить меня? А что значит «На два лица»? Можно вдвоем? Можно старое лицо взять? Тогда я прихвачу одну из бабушек. Самую послушную. Младшую. Она сегодня пенсию получила. Значит… – Сусанна захихикала, потирая ручки.

Медленно поднималась Лёлишна на свой пятый этаж. Сердце колотилось громко, не потому, что подъем был тяжелый, а потому, что тяжело было даже подумать, что вместо нее и дедушки в цирк пойдет Сусанна с младшей бабушкой, самой послушной.

Ее чуть не сбил с ног Петька.

– А я тебя искал, – торопливо сообщил он, не ожидая вопроса. – Меня в чулан запирали, решили из дому не выпускать. Никогда. Ни за что. До конца моей жизни. Но я убежал. Ух и попадет мне потом! А ты чего?

– Ничего, – ответила Лёлишна. – А ты зря убежал. Опять все будут волноваться. Нельзя же так!

– Конечно, нельзя, – согласился Петька. – Но меня тоже не понимают. Вот ты можешь дома сидеть, когда цирк выступает, а я не могу. Понимаешь, не могу. Не потому, что я плохой такой, немазаный, сухой, а потому, что не могу! Меня туда тянет. Будто там магнит, а я болванка железная! Смотри! – Он взмахнул руками и умчался вниз по лестнице, прыгая

через

три сту

пень

ки.

Лёлишна вернулась домой. Дедушке в это время надо было немного поспать, а он не мог заснуть.

Ему было очень грустно, хотя в руках у него была веселая книжка.

Но Лёлишна знала, что нужно делать, чтобы дедушка заснул: нужно было спеть колыбельную песенку.

Ее Лёлишна придумала сама. Она села перед кроватью, на которой лежал дедушка, и тихонько запела:

И хотя в слове «август» ударение получалось неправильное, дедушка засыпал.

Оставим их. Пусть отдыхают, пока не настанет пора снова вступить в действие.

А Петька, выскочив из подъезда, увидел Сусанну.

И восхищенно сплюнул.

Злая девчонка была разодета так, что даже туфли на высоких каблуках у нее были!

– Куда это тебя приготовили? – спросил Петька.

– В цирк, – ответила Сусанна. – У меня пропуск на две физиономии.

– Иди ты своей дорогой, хулиганский мальчишка, – сказала младшая бабушка. – И не приставай. А ты ему не отвечай, Сусанночка, солнышко мое драгоценное.

Петька зло сплюнул и двинулся за ними следом. Бабушка через плечо косилась на него, не выдержала, остановилась и спро-сила:

– Почему ты нас преследуешь?

– Да нам по дороге просто. Вы в цирк, и я в цирк. Дважды два – четыре.

– Дважды два действительно четыре, но это не дает тебе права преследовать нас. Иди своей дорогой. Я не уверена, что ты не выкинешь какой-нибудь безобразный или даже неприличный трюк.

Обиделся Петька до того, что хотел сказать старушке что следовало бы, да не стал.

Перешел он на другую сторону улицы и зашагал себе, никому не мешая. Было ему, честно говоря, не так уж и весело. Забыть он не мог, ЧТО ждет его сегодня дома. И жалеть уже начинал о своем поведении…

Да еще надо было придумать, как проникнуть в цирк.

У шапито – будто праздник, так много народу.

Петька решил пристроиться за Сусанной: пока ее будут разглядывать, он прошмыгнет в зрительный зал как мышь.

Но то, что произошло дальше, повергло его в ярость и изумление.

Он остолбенел.

Едва только тетеньки-контролерши увидели у Сусанны пропуск, как воскликнули:

– Проходите, проходите! Рады, ах, как мы рады вас видеть!

И даже публика чуть-чуть отступила от прохода.

– Какая хорошая девочка! – говорили тетеньки-контролерши. – Какая замечательная девочка! А где твой дедушка?

– Здесь я, – ответила бабушка, – только я не дедушка, а наоборот.

Тетеньки-контролерши удивились немного, но сказали:

– Проходите, пожалуйста, сюда, налево, первый ряд. Петька упустил удачный момент, надо было искать другого случая проникнуть в зрительный зал.

Мальчишка стоял в стороне и возмущенно думал: «Ну что за жизнь? Сусанну встречают с почетом, а меня даже без почета не пускают! Когда же это кончится! Скоро эта килька томатная автографы раздавать будет!»

Чуть не зарыдал Петька, когда стало ясно, что без билета в цирк не проникнуть. Ни за что. Даже ни за какие деньги. Если бы деньги и были, все равно не проникнуть – билетов-то не было.

А тетеньки-билетерши работали как милиционеры: мышонку мимо них не проскользнуть незамеченным.

Первый звонок.