Книга Письмо не по адресу, страница 41 – Гортензия Ульрих, Йоахим Фридрих

Она вдруг просияла:

— Может, кому-нибудь нужен новый чемодан? Я завтра иду за покупками. На одном моём чемодане царапина, буду искать ему замену.

Я с недоумением пялюсь на неё, и тут мне приходит в голову ещё одна важная мысль. Я опять поворачиваюсь к отцу и делаю суровое лицо.

— Мы должны обсудить ещё одно дело.

— Да, хорошо, что за дело? — покладисто спрашивает он.

Может, не следует упрекать родителей за то, что они натворили в амурных делах. Не думаю, что после этого разговора я смогу вытребовать что-то для себя. Но попытка — не пытка.

— Речь идёт о лабораторных крысах. Отпусти их на волю.

Он растерянно смотрит на меня:

— У них контракт, я не могу их просто так отпустить.

— Ну и ну, — вскрикиваю я, — у вас совсем совести нет? Кто же следит за соблюдением этих договоров? Крысиный профсоюз?

Папа опять сердится:

— Тони, я начинаю терять терпение!

Мать хочет нас утихомирить и заговорщицки шепчет отцу:

— Я сейчас же пошлю её к Клингхуберу!

— Клингхубер со мной согласится! Это же издевательство над животными!

Отец явно перестаёт что-либо понимать, но его лицо смягчается. Он тихо стонет и говорит:

— Дитя моё, объясни мне по-человечески, о чём ты теперь говоришь.

Ага, наконец-то он меня слушает.

— Я хочу, чтобы ты прекратил опыты над животными в своей лаборатории. Я считаю подлым делать крысам макияж.

Мать опять раскрывает рот, чтобы что-то сказать, но я быстро выкрикиваю:

— Даже если в косметике они лучше выглядят, это не аргумент!

Мать закрывает рот.

Отец недоумённо качает головой:

— Как тебе могло прийти в голову, что в лаборатории красят крыс?

Тут он задумывается, его взгляд затуманивается, видно, что в голове у него пошла математика: цифры, цифры, сорок да сорок, делим на два…

Он бормочет задумчиво:

— Косметика для животных. Гм. Интересный рынок сбыта. У владельцев собак, гм, это наверняка будет пользоваться спросом.

— Папа! — я перехожу на визг.

Он вспоминает о моём присутствии, кивком головы отбрасывает от себя эту мысль и говорит:

— Это привычка. Так что ты там напридумывала про накрашенных крыс?

— Я ничего не напридумывала, я знаю, что ты держишь в лаборатории крыс, ты часто о них говорил. А зачем держат крыс в лаборатории?! Чтобы проводить опыты. Ты тестируешь на них свою продукцию.

Тут происходит что-то странное. Отец как-то трогательно смущается, почти что краснеет, но при этом явно старательно сдерживает смех. Проходит пара минут, прежде чем он находит в себе силы продолжать разговор серьёзным тоном.

— Это недоразумение, Тони. Наша продукция тестируется на добровольцах, которые получают за это деньги, это всё законно. Мы принципиально не используем животных.

— Честное слово?

Отец кивает:

— Честное слово, клянусь.

— Тогда что это за крысы в твоей лаборатории? Что, твои служащие держат там домашних животных?

Теперь папа начинает смущённо ёрзать и наконец тихо признаётся:

— Это была моя ошибка. Мне не следовало… Я… В общем, СЛУЖАЩИЕ и есть мои «лабораторные крысы». Когда я на них сержусь, то иногда их так обзываю. Это, конечно, неправильно, но, если честно, среди них есть парочка таких учёных заумников, которые уже просто не приспособлены к нормальной жизни. И когда они в очередной раз забывали в срок выполнить задание, я действительно расстраивался и говорил: «Эти лабораторные крысы выводят меня из себя» или что-то в этом роде. Но я имел в виду ЛЮДЕЙ, которые там работают.

Смысл его слов дошёл до меня не сразу: я хочу сказать, я была так зациклена на том, чтобы раскрыть скандальную аферу, что не могла вот так сразу усмирить свой боевой дух.

— Да, но… — начинаю я, лихорадочно вспоминая, какая ещё заноза не даёт мне покоя. Наконец, к счастью, вспоминаю: — А свиньи! Там же свиньи на беговых дорожках! Они тебе зачем?

Папа пожимает плечами:

— Я об этом ничего не знаю.

— Позвони Камилле и заставь её объясниться! — требую я.

Он опять начинает раздражаться:

— Тони, ты никак не можешь понять: тебе пора угомониться и нельзя разговаривать со мной таким тоном.

— А что такого, в конце концов, она же твоя… — Тут я замолкаю на полуслове, потому что мне приходит в голову идея получше. — Ладно, забудь, я позвоню бабушке.

Но папа не выглядит окончательно успокоенным. Уходя из комнаты, слышу, как он ворчит мне вслед:

— С радостью забыл бы об этом разговоре.

Вот. Так что теперь буду звонить бабушке, и пусть она освободит свинюшек. И наконец мир и покой вернутся в этот дом. Как ты отнесёшься к тому, чтобы встретиться и отпраздновать это событие?

Приветы,

МАКС

Отправитель: БерриБлу

Получатель: ПинкМаффин

Тема сообщения: Встретиться? Давай!

Привет, МАКС!

Ну разумеется, я хочу с тобой встретиться! Давай решим где. Может, я приду к тебе? Для меня это был бы идеальный вариант. Ваш дом я уже знаю, не так ли?:) Могу принести гонорар Кулхардта и твою копилку, которая всё ещё стоит у меня в комнате, напоминая о том приключении. Мне, если честно, немного некомфортно находиться в доме, набитом деньгами (учти, здесь нет ни сигнализации, ни охранников:)).

Так что до скорого!

Берри

Отправитель: ПинкМаффин

Получатель: БерриБлу

Тема сообщения: Всё в шоколаде. Мир, дружба, пироги

Итак, всё в порядке. Поговорила по телефону с бабушкой. То есть я хотела поговорить, но когда начала пересказывать всю эту лабораторно-свиную историю, она меня прервала:

— Матильда, у меня такое ощущение, что твой рассказ не из коротких. Ты знаешь, как я отношусь к долгим телефонным разговорам?

— Да, бабушка: «Телефон предназначен исключительно для коротких сообщений касательно сути дела, он служит для назначения встреч и немногословных отказов от таковых, хотя последнее крайне невежливо», — повторила я как попугай ту бредятину, которую вынуждена выслушивать с детства.

И, как хорошая девочка, присовокупила её любимую заключительную фразу:

— Телефонный разговор не в состоянии заменить личного общения, во время которого физическое присутствие реципиента играет значительную роль в успешном донесении сути при обмене мнениями.