Книга Мой внутренний Элвис, страница 25 – Яна Шерер

— Теперь осталось дождаться, пока мимо поедет какая-нибудь машина! — говорит Нелли.

Только вот машины нет.

Через полчаса мы решаем пойти вдоль дороги. Конечно, мы понятия не имеем, в какую сторону нам надо идти, но это все равно, наверное. Все равно, в каком направлении мы будем идти — верном или неверном — когда нас сожрут медведи. А потом я вдруг понимаю, что ужасно хочу в туалет, терпеть уже нет сил.

— Нелли, — говорю я, — мне надо в туалет.

Нелли вздыхает, точь-в-точь как мать, которой ребенок действует на нервы — ведь она-то ему уже сто раз говорила, что надо сходить в туалет дома, до поездки.

— О’кей, тогда просто иди в кусты. Или тебе тоже нужна банка?

Отвечать не хочется, я молча снимаю гитару с плеча и вручаю Нелли. Потом иду в лес — чтоб меня не было видно. Идти далеко не приходится, так густы здесь деревья, а на земле лежат замшелые стволы и бурелом. Я нахожу место, где поменьше сучьев и колючек, снимаю пижамные штаны и присаживаюсь на корточки.

Тут, правда, вот какая закавыка: я не могу писать не в туалете. Это давно так — даже если мне позарез надо, я просто не могла. Мама считает, что это все моя зажатость, но я-то знаю, что виновата во всем как раз сама мама. Когда я была маленькой, она повесила на мой шкафчик таблицу, где каждый раз ставила крестик, когда мне удавалось сходить на горшок и не описаться в подгузники. Если я вдруг три раза ходила в подгузники, крестик стирался. А если у меня собиралось пять крестов, мне можно было выбрать в магазине игрушку по душе.

Эта таблица так и преследует меня. Как только я хочу сходить не в туалет, она появляется перед моими глазами, и я просто не могу. Я просто сижу с голой задницей на холодном ветру и жду. Каждый раз, когда мне кажется, что вот-вот получится, оно не получается. Вот и сейчас, когда удача, казалось, совсем рядом, слышен крик Нелли: «Антье, Антье, где ты? Иди сюда!»

Надо же ей было крикнуть это именно сейчас! Изо всех сил стараюсь закруглиться, натягиваю штаны и бегу. Спотыкаюсь о бурелом, снова бегу, пижама трещит по всем швам, и наконец я оказываюсь на дороге.

Нелли нигде нет. На обочине стоит синяя машина, и, подбежав поближе, я вижу, что Нелли сидит внутри и машет мне. Я тоже сажусь.

— Куда ты провалилась? — шипит мне Нелли, а вслух произносит: — Это моя кузина Анни.

— Хай, Анни! — Женщина и мужчина оборачиваются с передних сидений. Они чуть-чуть постарше моих мамы и папы.

— Ты в пижаме, — замечает женщина.

— Нет-нет, — спешит возразить Нелли, — это спортивный костюм. У нее такой странный вкус.

Я чувствую, как кровь приливает к голове.

— О’кей, тогда поехали! — говорит мужчина.

Женщина то и дело оборачивается к нам и глядит с жалостью.

— Бедные крошки! — сетует она. — Потерялись в лесу! Вот ужас-то!

— Да, — вторит ей Нелли, — и самое ужасное, что мама с папой будут жутко волноваться!

У нее такой вид, словно это ее и вправду трогает.

Женщина показывает на разодранную пижаму, из которой торчат мои разбитые коленки.

— С тобой все в порядке, детка?

Я киваю.

И реву. Столько заботы зараз мне не вынести. Слезы наворачиваются моментально — от мысли, что ты только что плутала в лесу, а теперь сидишь в теплой машине и тебя жалеют.

— Не плачь, малышка! — утешает меня женщина. Нелли рассказывает, как жутко я напугалась в лесу, как все время рыдала и не хотела двигаться с места — и она с трудом заставила меня идти.

Я реву все сильнее — но теперь уже от ярости. Ты должна радоваться, что у тебя такая сильная и храбрая кузина, говорит женщина. Как только мы выберемся отсюда, моя сильная и храбрая кузина получит по морде — но этого женщине лучше не знать. Теперь мне ужасно хочется посмотреть, как у Нелли получится выбраться из этой машины — до того, как ее довезут до дома. Вряд ли эти двое высадят нас в следующем городе со словами «Берегите себя» и поедут дальше.

— Я так рада, так рада, что мы скоро будем дома! — пою я. Нелли глядит на меня. — Жду не дождусь, когда увижу тетю и дядю, — продолжаю я.

Нелли и бровью не ведет:

— Да.

Женщина оборачивается к нам:

— Вы уже почти дома! Как называется улица?

— М-м-м, — мычит Нелли, — м-м-м…

Перед моими глазами возникает написанное синей ручкой, почти стершееся из книги про Элвиса: «Беверли-драйв, 39».

— Отлично, — говорит женщина.

Мне вдруг становится страшно. Что я натворила? Сейчас они привезут нас к Лу Барду.

С другой стороны, адрес Лу Барда не хуже и не лучше любого другого.

По крайней мере, он точно живет в Эри.

— Поворачивай налево, — командует женщина. На коленях у нее карта города. Ее муж заворачивает налево. Ага, в некоторых семьях такой трюк проходит.

— Ой, не то! — Женщина сдвигает очки на лоб и держит карту совсем близко перед глазами.

Нет, не проходит.

Она поворачивается к нам:

— Вы можете просто показать дорогу? У меня плохо получается читать карту.

Нелли выглядит жалко. Теперь-то мы попались.

— Мне ужасно жаль, — говорит она, — я потеряла очки в лесу. А без них ничего не вижу. Может быть, кузина поможет.

Женщина выжидающе глядит на меня.

— М-м-м, — говорю я, — м-м-м….

Боже мой, я же не могу тоже сказать, что потеряла очки в лесу. Может быть, контактные линзы? Не. Зубную пластинку? Слуховой аппарат? Не, все это не то. Я гляжу в окно и лихорадочно соображаю, то и дело мыча: «М-м-м», чтобы женщина подумала, что я вот-вот что-то скажу. Нелли смеется.

— Моя кузина и ориентация на местности! Я всегда ей говорю: если ты совершенно уверена, что идешь правильно, развернись и иди в обратном направлении!

Нелли получит по морде два раза. Заметано.

И вдруг я вижу ее. Чудесную, красивую табличку, которую трудно не заметить. На ней выведено: Беверли-драйв.

— Поворачивайте налево! — кричу я, мужчина, не успев посигналить, закладывает вираж, и вот мы уже на Беверли-драйв.

— Молодец! — женщина улыбается мне.

— Вот, красный дом справа! — Нелли машет рукой. Мы поворачиваем направо и останавливаемся у выкрашенного в красный цвет деревянного дома.

— Огромное, огромное спасибо! — благодарит Нелли.

Женщина отстегивает ремень безопасности.

— Я пойду с вами.

— Ой, нет, — говорит Нелли, — мы и так уже вас бессовестно напрягли.

Женщина снова пристегивается.

— Хорошо. Но мы подождем тут, пока вы не войдете в дом!