Онлайн книга «Кусатель ворон»
|
Александра написала на бумаге, сунула Дитеру с Боленом, они восхитились. Кто из иностранцев не захочет погулять по Гулаг-Штрассе? Автобус въехал на улицу Лагерную. Она оказалась вполне себе нормальной, скорее всего тут раньше размещались военные лагеря или пионерские, но рассказывать про это Александре я не стал, зачем лишать родину очарования? Дом Снегурочки был выдержан в стиле. Неотесанные бревна, закомары, балясины, наличники и прочие украшения, коньки-горбунки, короче. Вокруг врытые в землю столбы, идолы из русских народных сказок, Лихо одноглазое и тому подобные берендеи, дубы-колдуны, какие-то грибы поганки и мелкий невысокий народец, похожий то ли на гномов, то ли на ежей-переростков, мне показалось, что их выпилили из небольших чурбаков. Скамейки из ясеня, ворота, которые никуда не ведут. Должен признать, все это было красиво сделано, чувствовалось, что Снегурочка где-то здесь, вот-вот выскочит-выпрыгнет, пойдут клочки по закоулочкам. Но оказалось, что Снегурочки пока нет. Штатная Снегурочка заболела, а у приглашенной был ненормированный рабочий день, все равно в такую погоду никто не хочет окунуться в ледяной погреб, ну, разве что какой-нибудь оригинал из Копенгагена. Так, во всяком случае, сказал нам распорядитель, второй помощник Снегурочки, если судить по бейджу, Агафон. Я особо не удивился, что Снегурочка в отпуске, и не удивился, что Жмуркину удалось быстро убедить Агафона пустить нас в ледяной погреб, в конце концов, где еще встретишь целый автобус лопухов в такую погоду? Тубергерл Рокотова и ее спутник тубербой Герасимов в ледяной погреб спускаться не стали по причине слабого здоровья, Лаура Петровна сказала, что она и в автобусе посидит, остальные вроде были не прочь. Даже Иустинья прельстилась. Нам выдали совершенно роскошные шубы до земли, не шубы даже, а скорее дохи, тяжелые и пахнущие сельским хозяйством. Мы все обрядились в них и стали похожи на закарпатских партизан. На головы мы натянули такие же мохнатые шапки, дизайном «папа должен умереть», на ноги валенки, свалянные по старинным рецептам в глубинах весьегонской волости из волчьей шерсти. Агафон проверил наше облачение, после чего дал добро на спуск в ледяной ад. И ведь спустились. Агафон отвалил тяжелые двери, и мы сошли по ледяным ступеням, держась за ледяные поручни, выдыхая космический пар и чувствуя, как глаза изнутри прилипают к векам. Дом Снегурочки оказался что надо. Сплошной лед. Мебель изо льда, сосульки с потолка, ледяная койка, ледяной стол и ледяной столб, и прочая ледяная утварь. Очень сухо и тихо. В центре подвала потолок немного просел, видимо, по причине летнего времени, и в помощь ему поставили полированный металлический столб, в котором мы все немедленно отразились. И самовар. Огромный, настоящий, с медалями. Хотя нет, не настоящий, электрический. Но переделанный из настоящего – сбоку торчал шнур с розеткой. Александра сразу устремилась к нему, а я стал прислушиваться к своим ощущениям. Тихо. Мертво. Забыто. Хорошо. Я зиму люблю гораздо больше всякого лета. – А тут ничего, – сказал Листвянко. – Прохладно так. Он притянул к себе Снежану, влюбленные обнялися. – Тут вообще-то чай горячий обычно наливают, – сообщил Лаурыч. – Очень интересные ощущения – сидишь весь в морозе, а чай просто кипятковый. – Это чайник? – спросила меня Александра, указав на самовар. – Самовар, – объяснил я. – Зельбст… Зельбстгемахтер… кажется. Пятахин лег на ледяную постель и выпустил задумчивый воздух. – Жохова, – позвал он. – Как тебе тут, а? Ты девица к холоду привычная… Жохова не обратила внимания. Я обошел Ледяную комнату по периметру, отметил, что есть в ней какой-то смысл, и в общем не зря я тут побывал, вспомню потом, напишу. Дитер присел на ледяной стульчик и стал рисовать. Он, кажется, везде рисует, красиво и быстро, кажется, что двумя руками сразу. Ледяная комната, а в ней вмороженные в лед Снегурочки по правую руку, а по левую инопланетяне вмороженные. Низкие, зеленые, глазастые. Я замерз. Не знаю, но доха мне не особо помогла, как, впрочем, и валенки. Я задрожал и вышел в тепло, на поверхность, сел на завалинку. За мной показался Жмуркин в пару и в морозе, скинул шубу, подул в руки. Затем начали подниматься остальные, Гаджиев, Листвянко… И все. Я поглядел на Жмуркина. Он пожал плечами. – В Ипатьевском монастыре, кажется, есть чучело щуки, – печально сказал Жмуркин. – Ей двести лет было, когда ее поймали. – А чучела снежного человека там нет? Того, Кологривского? – Нет. То есть не знаю, может, где-то в запасниках. – А как Снежок, кстати? – поинтересовался я. – Жив, – улыбнулся Жмуркин. – Жив и здоров, морда только еще больше поседела, да шерсть сыплется. – Время, – сказал я. – Время это… – Хватит, – помотал головой Жмуркин. – Это смешно. Слушай, а Генка… Ну, он письма пишет? – Письма? – Ну да. Ну, то есть вы с ним как-то связываетесь? Я не успел ответить – из подвала показалась Снежана. В клубах мороза, в белоснежном инее, сама похожа на Снегурочку, я не удержался и сфотографировал. Тег «Удивительное рядом». Снежана смеялась. Чистосердечно так, от души, в смущении прикрывая рот ладошкой, совсем как завещал старик Островский приличным бесприданницам. – Что? – осторожно спросил я. – Там что-то… – Там Пятак… Короче, это надо видеть. Снежана сбросила шубу и кивнула на лестницу. Жмуркин немного посерел. Из подвала появилась Иустинья. Она тоже улыбалась, самодовольно так, просто лучилась внутренней радостью, что лишний раз убедило меня в подозрениях насчет недоброго. – Что там? – рухнувшим голосом поинтересовался Жмуркин. – Сходите сами посмотрите, – улыбнулась Снежана. – Это нельзя пропускать. Этого было действительно нельзя пропускать. Никак. Это была… Ну просто песня какая-то. Палец мой, привыкший взвывать от боли, на сей раз взвыл от восторга, да, и такое бывает. – Да… – прошептал Жмуркин. – Впечатляет… Что же вы, ребята… Слова кончились. – Это Пятак устроил, – сказал Дубина. Пятак самодовольно крякнул. – Я не успел предупредить, – пояснил Дубина. – Они все разом… Дубина стоял рядом с Александрой, держал ее за плечи, фиксировал. – Он немцам сказал, что каждый, кто посещает дом Снегурочки, должен лизнуть на память этот столб. Они и лизнули. Немцы. Беззащитные наивные люди, какой уж там блют, какой ботен. – А Скрайнев сам прицепился, – сказал Дубина. – За компанию. |