Онлайн книга «Девочки. Дневник матери»
Саша не знает, что бы уж такое ей придумать: — Мама, у меня брови болят! * * * На праздниках у Гали были гости. Маленьких не допускали. Разрешили — на птичьих правах — прийти только Саше. У Саши не хватило духу отказаться, и она была наказана за свое малодушие: ей, как я понимаю, пришлось испить чашу глубокого унижения. — Понимаешь, мама, они все жаловались на то, какие у них отвратительные младшие братья и сестры. Таня сказала: «Хуже моей Динки нет никого». А Шурик Червинский не согласился: «Ну уж, нет: с моей Наташкой никто не может сравниться». Тогда Таня спросила: «А кто хуже — твоя Наташа или Саша?» И Шурик сказал: «Что ты сравниваешь этого ангела с моей сестрой?» Мне стало так обидно, так обидно, прямо ужас. — Что же ты обиделась — тебя ведь назвали ангелом? — Мама, ну как ты не понимаешь, это ведь с насмешкой. Тут я взяла, обиделась и ушла в другую комнату — к папе Абе. * * * Была я на родительском собрании у Гали. Англичанка сказала: — Галя Кулаковская? Хорошая девочка, с большим чувством ответственности… и с чудовищным почерком… Преподавательница литературы: — Галя очень хорошая девочка — вы же сами знаете. Но почерк, почерк, доложу я вам… 25 ноября 52. Саша, философски: — Богатство — это одно. А счастье — это совсем, совсем другое! * * * Саша, подхалимски: — Мама, когда ты веселая, ты такая красивая!!! 29 ноября 52. Саша сидит у меня на коленях. На глазах у нее слезы. — Саша, ты что? — Я тебя люблю. — Зачем же плакать? — От любви. — Ну, — говорю я, — я вижу, ты совсем глупая. Саша молчит некоторое время, а потом спрашивает: — Ты думаешь, что любить надо весело? Ноябрь 1952. Саша: — Папа, я попросила у одной девочки карандаши, она мне не дала. Потом она у меня попросила, я ей дала. Потом я снова у нее попросила, и она опять мне не дала. Какая же польза от того, что я ей дала? Шура: — Польза та, что ты знаешь, что поступила хорошо, и можешь себя уважать. Длинная пауза. Саша: — Вот Таня Урбанович говорит: мне всю жизнь (Тане 11 лет) внушают — плати добром за зло. Я и плачу! Но толку от этого не вижу ни-ка-ко-го! Помолчав, Саша добавляет: — Я тоже не вижу. * * * Саша, рисуя: — Можно не иметь таланта, но можно стараться. * * * Саша: — Почему очки делают женщину некрасивой? А мужчины от очков становятся такие внушительные. Разве можно себе представить Валерию Мессалу в очках? — Это кто же — Валерия? — Ну, как же: та, что любила Спартака. А Спартака в очках? Нет, нет, тоже нельзя! Смешно-то как, мама, подумай: Спартак — и вдруг в очках! * * * Саша: — Мама, «шедевр» — это хорошо или плохо? 10 декабря 52. Одному молодому человеку я помогла добыть рукопись на редактуру. Получив гонорар, он примчался к нам сияющий и положил на стол две коробки конфет: — Это вашим девочкам. — У нас сегодня никто не именинник, — сказала я сердито. Заикаясь, он что-то бормотал, объясняя, а я в свою очередь постаралась объяснить ему, что у меня нет обыкновения получать комиссионные. Он даже побледнел от негодования и стал почти кричать в ответ, как вдруг Саша подошла к столу, взяла коробки и, обращаясь к нему, сказала: «Большое вам спасибо!» Я онемела, а молодой человек, вскричав: «И тебе спасибо, Сашенька!» — убежал с такой быстротой, что я даже не успела схватить его за полу. Потом мы вместе с Шурой накинулись на Сашу и долго топтали ее ногами, а она только отвечала: — Но ведь он ничего плохого не сделал… Он же так огорчался… Он ведь обиделся бы, если не взять. * * * Саша: — Не могу уснуть, если ты не поцелуешь меня на ночь. — А ты бабушку попроси — она поцелует. Саша: — Это не то! * * * На неделю приезжали Калабалины [45]. Когда Саша пришла из школы, я спросила: — Как ты думаешь, кто это? Она с минуту переводила глаза с Гали на Семена, а потом, засияв, воскликнула: — Это Калабалины! Тетя Галя! Дядя Семен! Здравствуйте!!! Дядя Сеня, скажите папе, чтоб он отпускал меня в школу одну! * * * Галя рассказывает: — Сегодня Элла Дроздовская на большой перемене говорит всему классу: «Слушайте, девочки, вот что я хочу вам сказать. Вчера я, Инга и Лиза пошли на каток. У самого катка какой-то мальчишка выхватил у меня коньки, передал другому, тот третьему. Потом коньки достались какому-то маленькому мальчишке, и я побежала за ним. А вся ватага больших парней кинулась за мной. Парень с коньками забежал в проходной двор, я за ним. Потом в какой-то безлюдный переулок — я не отстаю. Но тут меня окружили большие парни и я, ни жива, ни мертва, стукнула одного напильником от коньков — у меня в руках был Ингин напильник. Они расступились, и я побежала обратно к катку — смотрю, ни Инги, ни Лизы — они даже не подождали меня — пошли на каток, хоть и видели, что за мной гналась целая банда. Разве так товарищи поступают?» Саша: — Эх, ма! Далеко еще до коммунизма! Галя: — Ну, мы этим девчонкам сказали. Они говорят: «Мы растерялись». А я говорю: «Растерялись и пошли на каток?» В общем, мы дали им жизни! Надолго запомнят! * * * Галя: — Мама, послушай, мы говорим нашему завучу: «Можно, мы вместе с мальчиками организуем фотокружок?» А она отвечает: «Нет, нельзя. Думаете, я не знаю, как фотографируют?» Мы говорим: «Как? Обыкновенно». А она усмехается и говорит: «Да, а проявляют в темноте…» Ты подумай только, мама! |