Онлайн книга «Она доведена до отчаяния»
|
– Я тоже не хочу, чтобы вы переезжали. До вас тут было так тоскливо. Леди, живущая здесь перед вами, была пьяницей и держала тупую мелкую собачонку. Джек улыбнулся мне, поглаживая шерсть у себя на груди. – Да-а? – Да. Он коснулся моей руки. – Ты умеешь хранить секреты? – спросил он. Струя воздуха от вентилятора прошла по спине, и меня передернуло. Ложка звякнула о тарелку с мороженым. – Да, – ответила я. – Она не хочет переезжать, потому что ждет ребенка. – Рита беременна?! Джек подтянул колено к груди и отпил пива. – Жизнь – дерьмо, – сказал он. – Может, твоему дядюшке-утопленнику еще повезло… У нее уже было два выкидыша. – Два?! – Из-за этого мы уехали из Ньюарка, и мне пришлось уйти с предыдущей работы. Я вел утреннее шоу – пятьдесят тысяч потенциальных слушателей, возможность быть на виду у парней из Нью-Йорка… Тебе надоело меня слушать? Скажи. – Не надоело. – Она взбесится, если узнает, что я тебе все это рассказываю. «На этот раз, Джеки, все будет хорошо, обещаю, – говорит. – Даже если что-нибудь случится, со мной все будет в порядке». Может, ты заметила, что мое мнение не играет роли в ее маленьких решениях? Улавливаешь? Тут ребенок на подходе, а Рэндольф заявляет, что я слишком… как это… оторван от жизни. Говорит, еще посмотрит, как пойдут дела, прежде чем возобновит со мной контракт. Погоди, что начнется, когда Рита об этом узнает – она же выкинет ребенка из другой дыры! У меня в желудке словно лег камень. – Я лучше пойду, – отметила я, но не двинулась с места. – Долорес дель Рио, – произнес он. – Мы с тобой против плохих людей, правда? Я не ответила. Он коснулся моей босой ступни. – Правда? – Да. – Ты щекотки боишься? – спросил Джек. От слова «щекотка» я дернулась и нервно засмеялась. – Боишься, значит? А я тебе говорил! – Он крепче сжал мою лодыжку. Кончики пальцев танцевали у меня на подошве. – Перестаньте! – умоляла я. – Хватит! Я так отсюда свалиться могу! Джек вдруг оказался сверху, прижимая коленями мои бока. Его пальцы прыгали и тыкались в меня: – А здесь щекотно? А тут? Ударившись затылком об пол, я извивалась и отбивалась, не в силах дышать. Я не могла унять смех. Волосы у Джека мотались на лоб и обратно, когда он терся об меня, щекоча и тыкая пальцами. – Перестаньте! Ну, хватит! Правда! – визжала я, но он не останавливался. Голова у меня моталась вперед-назад, когда я вдруг увидела, как близко я к вентилятору. Я резко дернула ногой. Пирамида пивных банок слетела с крыльца и со звяканьем раскатилась по аллее. От этого грохота Джек остановился, смеясь и тяжело дыша. Пропитанное пивом дыхание вылетало влажными, кислыми рывками. – Вы не против отодвинуться? – с нажимом спросила я. – Вы меня совсем задавите! – Пф! Никогда больше не говори в моем присутствии, что не боишься щекотки, – сказал он и слез с меня. – Это будет тебе уроком. Я закашлялась. А потом разрыдалась – сильно и неудержимо. Джек засмеялся, стоя надо мной. – Эй! – позвал он. – Перестань! В чем дело? Когда я смогла говорить, то извинилась. – За что? – За глупое поведение. Он потянулся ко мне, но я отодвинулась. – Что я сделал, напугал тебя, что ли? Всего лишь пытался развеселить тебя и себя, а то мы завели разговор о смертях, начальниках и прочем дерьме. А ты что подумала? – Не обращайте на меня внимания, – сказала я. – Я просто дура. Я кое-как встала и пошла вниз по лестнице, размазывая слезы. – Все-таки мне непонятно, – произнес Джек, перегнувшись через перила. – То ты хохочешь во всю глотку, а через секунду… Ну что с тобой такое? Со второго этажа я слышала, как он стучит в дверь черного хода и зовет меня. Я не брала трубку телефона, и звонки эхом разносились по дому из коридора. Джек всего лишь пытался нас развеселить, успокаивала я себя. Неудивительно, что со мной в школе никто не общается – я же веду себя как слабоумная. Вернулись мама с бабушкой. Я сидела на кровати с учебником по естествознанию на коленях. Бабка прошла мимо моей комнаты, ворча что-то о хулиганах, пивных банках и частной собственности приличных людей. Мама вошла, присела на кровать и откинула мне челку со лба: – Я выбила страйк и еще дважды сбила одну оставшуюся кеглю. Как самочувствие? Я пожала плечами, не отрываясь от учебника: – Устала, и мне тут надо дочитать, так что, если не возражаешь… – Хорошо, детка. Спокойной ночи. Я тебя люблю. Несколько секунд она ждала, чтобы я тоже сказала, что люблю ее. Я хотела это сказать – рискнуть и сказать, но слова не шли с языка. Потом, сидя в темноте, обхватила себя руками, и думала о дяде Эдди. Невозможность вздохнуть там, на площадке третьего этажа, и неспособность с этим справиться – должно быть, это ощущают утопающие. Правый, оцарапанный бок болел, и на руке была длинная ссадина. Я еще не спала, когда Рита вернулась с работы. Наверху негромко бубнили голоса. Ступня у меня дергалась и не желала успокаиваться. Мозг не отключался. Там, на площадке, в меня внизу что-то уперлось, когда он оседлал меня и защекотал, – не то его локоть, не то колено. Они же с Ритой женаты, во имя всего святого, у них скоро будет общий ребеночек! Я поступаю как свинья и дура. Я просто жалкая личность. «А ты умеешь хранить секреты?» – допытывался он у меня. – Сахар положить или и так сладкий? – услышала я приторный голос бабки, спустившись утром в кухню. За ночь гроза прогнала липкий, тяжелый зной. Прохладный бриз шевелил планки жалюзи в гостиной. На кухне взгляд метнулся от полосатой рубашки Джека к бабкиной улыбке и зафиксировался на коричневой картонной коробке посреди стола. Джек сидел на месте моей матери, а мать сидела на моем, по уши въевшись в пончик. – Ну, вот и Долорес! – объявила бабка с фальшивым энтузиазмом. Она подтянула к столу табурет и похлопала по сиденью: – Присядь и попробуй восхитительные пончики, который принес нам мистер Спейт. Джек поднес к губам одну из наших кружек с кофе и улыбнулся. В комнате пахло лосьоном после бритья. Его белая в красную полоску рубашка выглядела такой новой и свежей, что на секунду я усомнилась, уж не придумала ли я вчерашний вечер. – Эй, Долорес, – позвала мать, – как понять, что у тебя в холодильнике побывал слон? |