Онлайн книга «Год Крысы. Путница»
Птица пронеслась над самым лицом Цыки, мазнув ветром по обросшим бородой щекам. — А чтоб тебя! — Батрак отмахнулся, но куда там — даже кончика хвоста не задел. — Летает тут… дрянь всякая. Разговор оборвался. Мих еще немного поерзал, закрыл глаза и вскоре начал посапывать, переложив тяжкие думы на плечи приятеля. Костер притух, звезды стали казаться ярче, а комары — звонче. Хорошо мольцу — послонялся по стоянке пару дней, а потом ушел. Никто его останавливать, разумеется, не стал — половине народа надоел хуже овода, а другая, вот диво, так в его россказни уверовала, что по семь раз на дню Хольге молиться принялась, ожидая предсказанного конца света. Знаменный уже до сушняка проплевался, что с этим «добровольцем» связался: от подошвы отлипло, а запах остался. Эх, надо было все-таки послать Сурка лесом… только что уж теперь. * * * Наловить тараканов Рыска не успела — Альк вернулся с работы еще раньше вчерашнего, злющий, полуголый и весь в крови Изодранной рубашкой он обмотал правое плечо, но на брусчатке все равно там-сям оставались яркие расплесканные капли. — Что?! — схватилась за сердце Рыска, позабыв об обиде и мести. — Забулдыгу одного выкидывал, — огрызнулся саврянин, проходя в дом под полными ужаса взглядами соседей. — А он меня ножом. — А ты его?! — Выкинул… Заплатили мне за рубашку, не волнуйся. И за царапину. Стража за саврянином не гналась, возмущенная толпа тоже. «Значит, не врет», — с облегчением подумала девушка. — Я за тебя волнуюсь! — За меня тем более нечего. — Альк шлепнулся на лавку, вытянул ноги на полкухни. «Царапина» оказалась порезом поперек всего плеча, глубиной в ноготь. Так просто, похоже, не заживет. — Почему ты к лекарю не зашел?! — До него было дальше, чем до дома. Они ж все на холмах у целебных грязей сидят, — пренебрежительно фыркнул саврянин. — Чтоб было куда ошибки прятать. — Давай сбегаю позову! — Вот еще, из-за такой мелочи. У тебя иголка с ниткой есть? — Есть, но… — Тащи сюда. Жар отнесся к ране куда спокойнее. — Теряешь сноровку, — ехидно заметил он и без просьб полез шарить на полке, отыскивая бутылку с крепким вымороженным вином. — Что ж увернуться-то не смог, видун? — Выбор был — по плечу или по горлу. — Альк здоровой рукой взял бутылку, отхлебнул и поморщился. — Сойдет. Кружку еще дай. — Прочитать тебе молитву во здравие? — Для начала — себе во упокой. — Саврянин плеснул вина в кружку, бросил туда иголку с ниткой и хорошенько взболтнул. Протянул Рыске: — Зашивай. — Я?! — Если б у меня руки из задницы росли, я б и сам дотянулся. Но, к счастью, они у меня в положенном месте. — А может, Жар? — Еще чего. Чтоб она у меня вообще отвалилась? — Альк шевельнул пальцами раненой руки. Рыска нерешительно вытряхнула на ладонь иголку с покрасневшей от вина ниткой. Одно дело рубашку штопать, и совсем другое — по живому телу! Это ж так больно, наверное… — Но я никогда… — Вот и научишься. Саврянин приподнял плечо, заставив края раны сомкнуться. Кровь все равно продолжала подтекать, разноцветными пятнами — алое, бурое, вишневое, — заляпав руку и полспины. Вытирать было бесполезно, кровить начинало с удвоенной силой. — Шей давай, — поторопил Альк. Загар не скрывал его бледность, а подчеркивал, став сероватым. — Пугаться потом будешь. Рыска закусила губу. За молодыми бычками на хуторе нужен был глаз да глаз — то, вскачь сорвавшись, на сук налетят, то один другого рогом пропорет, всерьез или играя. Но у бычков шкура толстая, и то так брыкались, что за все четыре ноги привязывать приходилось, и еще двое батраков с боков налегали. К тому же тогда Рыска только глядела, а не шила! Саврянин держал руку совершенно неподвижно, и от этого было еще страшней. — Сильнее, сильнее стягивай, — шипел он сквозь стиснутые зубы. — Не носки штопаешь… Проступившая на спине испарина собиралась в капельки и точила дорожки в кровяной корке. Альк чуть сменил позу — края раны шевельнулись, из незашитого плеснуло, — побледнел еще больше и глухо застонал. Девушка испуганно замерла с поднятой иглой: — Еще три стежка осталось. Потерпишь? — Мой ответ что-то изменит?! Когда Рыска закончила, вид у нее был немногим краше Алькова. Хорошо хоть Жар задержался и помог с перевязкой и уборкой; правда, потом парню пришлось так мчаться в молельню, будто за ним гнался сам Саший. — Сойдет, — сухо бросил Альк вместо благодарности и, с усилием поднявшись, пошел в свой запечный закуток. А у Рыски руки дрожали до самой ночи. * * * Утром плечо опухло и покраснело. Саврянина лихорадило, но он, не проронив и слова жалобы, встал, как обычно, окатился водой у колодца, сам сменил повязку и оделся. За стол сел — однако, едва понюхав яичницу, скривился и отодвинул тарелку: — Квасу лучше налей. — Может, не пойдешь сегодня никуда? — сочувственно предложила Рыска. — Отлежишься? Альк в несколько жадных глотков осушил кружку и поднялся: — Из-за какой-то царапины? — У тебя же жар! — У тебя тоже. Вон сидит лыбится. — Я имела в виду… — Все, я пошел. — Белокосый небрежно сгреб мечи за ремень ножен, закинул за плечо и вышел. — Ну и что нам с ним делать? — жалобно обратилась Рыска к Жару. Вора больше тревожило другое. — Зачем он оружие с собой взял? До сих пор же голыми руками обходился. — Рука-то у него одна осталась. Друг все равно недоверчиво покачал головой: — Не потерял же, а ранил. И он левша. — Все равно — меньше лезть будут, если его с оружием увидят. — Рыске, напротив, было поспокойнее, что Альк ушел не с голыми руками. — Разве что, — нехотя согласился Жар, в отличие от подруги зная, что мечом можно припугнуть только безоружного, трезвого, а вооруженная пьянь еще больше нарываться станет, желая доказать, что она круче. Парень даже пораньше из молельни отпросился, если вдруг Рыске опять помощь с этим ходячим несчастьем понадобится, — но Альк вернулся в обычное время, с виду целый, только осунувшийся, будто на нем весь день пахали. Даже о порог споткнулся, чего с ним отродясь не бывало. — Дай я погляжу, что с рукой! — тут же кинулась к нему девушка. |