Онлайн книга «Корсары Южных морей»
– Я души не чаю в одной из этих девиц. – Фи флюблен ф нефесту маркиз? – Бог с тобой! Простому моряку не пристало иметь такие желания. Разве я смею метить так высоко? Я люблю вторую. – Камеристка? – Ее, сердешную, – сознался Каменная Башка. – Уж как я ее, голубушку, обожаю! Прямо спасу нет. Сердце так и рвется на части! Понимаешь ли, какая штука, нас, моряков, наши суженые видят редко, ведь мы вечно пропадаем в море. – Карашо! Карашо! – Да уж, просто превосходно! – расхохотался боцман. – Пей, сынок, и протри глаза. – Я слушать, папаша! – Говорю тебе, весь иссох прямо от любви к этой самой камеристке. Знаешь ее? – Та. – Чудо как хороша, правда? – Немношко старофат. – Дьявол, так и я не молод! – Протолшай, отец. – Ну да… Отец наш небесный, – проворчал бретонец. – Еще немного, и этот лютеранин прочитает мне Pater noster [2]. Бордо и не то с людьми творит. – В третий раз раскурив свою трубку, боцман продолжал: – Так ты, стало быть, сынок, состоишь при особняке? – Ja. – Послушай, мне страсть как охота повидать мою милую. Можешь это устроить? – Я профести тепя в осопняк. – Что, правда? – Шестно слофо, папаша! – Тогда протри глаза и слушай, сынок. А ты, хозяин, принеси нам еще четыре бутылки чего-нибудь покрепче твоего бордо. – Может, виски? – Сойдет. 11. Бретонец покоряет камеристку
Каменная Башка хладнокровно набил табаком трубку, разжег ее, раз двадцать ударив по огниву, выпустил пару колечек дыма и повел задушевный рассказ: – Я повстречал ее во Франции, в одном портовом городке. Как только я увидел эту красотку с волосами цвета льна… – Папаша, у этой шерный фолос, – возразил солдат. – Твоя правда. Беспамятный я дурак! Совсем потерял разум на старости от любви. Так вот, я присох к ней душой и сердцем, как это случается только с моряками. А потом мы снова повстречались с моей милочкой на Шетландских островах. Там у маркиза Галифакса пропасть разных замков и охотничьих угодий. А уж после… Ты, к слову сказать, давно ли ее видел? – Фшера фешером, папаша. – Счастливец! Как я завидую тебе! С нашей последней встречи минуло три года… – Карашо, папаша. Ты шелаешь ее фитеть? – Безумно, просто безумно, сынок. – Ошень просто. Ее каспаша шифет наверху в пашне. Фнису только отин щасовой. Сеготня ошереть моего прата Фольфа, и мы спокойно итти. – Ушам своим не верю! Да за такую божескую милость с меня еще один завтрак для вас с братом! – И ты платить, папаша. – Уж не сомневайся! – с пылом истинного влюбленного пообещал Каменная Башка, а себе под нос пробормотал: – Да эта немчура за пенс удавится! Воображаю, на что он пойдет за фунт! – И, выпустив подряд пять колечек дыма, торжествующий бретонец уточнил: – Так в котором часу, говоришь, можно проникнуть в особняк? – Щасофой сменяется в тефять, – отвечал солдат. – Ты фхотить со мной. – Ветер уже звенит в трубах, – хохотнул боцман. – Где мне тебя найти? – Под стенами пашни. – В девять? – Ja, ja! – Подумать только! Увидеть ее, мою душеньку! После стольких лет! – всхлипнул Каменная Башка, смахивая несуществующую слезу. – Этим вечером я стану самым счастливым человеком на свете. И этим счастьем я обязан тебе, сынок. – Та, отец? – Сегодня я буду на седьмом небе и без патера. – Запустив руку за широкий пояс из красного шелка, боцман с великой важностью положил перед ошеломленным солдатом две сверкающие монеты. – В моих краях, – произнес притворно растроганный бретонец, – принято давать на табачок сыновьям, отправляющимся на войну. Возьми и спрячь, не нужно благодарностей. – Ошень щетрый папаша. – Не стоит благодарить! Ты мне теперь как сын. Если станет туго с табачком, обращайся. – Спасипо, папаша. – Сказал же, не благодари. В девять встречаемся возле Оксфорд-мэншн. – Я штать там. – Если вдруг увидишь камеристку светловолосой мисс, скажи ей, что я томлюсь от страсти. – Та, отец. – А теперь тебе пора доставить сальные свечи своим товарищам. Им тоже не помешает наваристая похлебка. – Я пошель, отец. Выпив еще стакан на дорожку, солдат, который покачивался на нетвердых ногах, встал и улыбнулся щедрому «папаше», а затем пошел прочь, позвякивая двумя монетами, зажатыми в руке. – Чтоб тебе лопнуть, шельма! – пробормотал бретонец. – Ты мне больше чем в луидор обошелся. – Пересев за стол баронета и Малыша Флокко, он осведомился, не без самодовольства: – Ну как я вам понравился, капитан? – Второго такого пролазу и лицедея, как ты, во всей Бретани не сыщешь! – расхохотался сэр Уильям. – Жулики из Иль-де-Ба будут похитрей итальянцев из Апулии, – высказался Малыш Флокко. – Я в это никогда не верил, но, похоже, так оно и есть. – Думаешь? – надул щеки бретонец. – Вынужден открыто это признать. – Тебе до меня еще далеко, плутишка. – Надеюсь! – И как же ты намерен поладить с камеристкой? – спросил сэр Уильям. – Оставьте это мне, сэр, – отмахнулся бретонец. – Есть у меня кое-какие задумки, которые еще заставят вас удивиться. – И этих бретонцев еще зовут твердолобыми! Вот это голова! – Да уж, меня ты убедил, – отвечал сэр Уильям. – Вы чересчур добры, капитан. – Значит, до вечера. – Не хотите ли прогуляться? – спросил Каменная Башка. – Тебе для твоих задумок понадобился еще один солдат? – Нет, капитан. Теперь мне нужна прочная веревка. Надеюсь где-нибудь ее найти. – И для кого ты ее предназначаешь? – Правильнее было бы спросить «для чего». Для башни Оксфорд-мэншн, – озадачил бретонец. – Для башни? – удивился баронет. – Положитесь на меня, капитан. Веревка, что я собираюсь купить, сослужит хорошую службу и мне, и вам, и Малышу Флокко, не говоря уж о камеристке и светловолосой леди. – Да ты хитер как дьявол! – Нет уж, господин, мы все смиренные овечки пастырей наших. |