Онлайн книга «Хозяйка истории. В новой редакции М. Подпругина с приложением его доподлинных писем»
|
Шизофреничка. Параноик. Все! Шандец. Володька сказал, что это имеет отношение к моему здоровью, потому и доложил по начальству. («Проговорился».) Но не имеет к политике. И на том спасибо. Мой язык и все мое остальное суть собственность государства. 4 августа Сегодня весь день дома одна. Володя утром в Отделе. Перечитала вчерашнее — за себя страшно. Что же со мной было вчера? С утра — на грани истерики. Только вечером разрядил. И то ненадолго. Спать ложилась опять истеричкой. А сегодня все по-другому. Солнечно. Радостно. Хочется петь. Хожу по квартире, как блаженная, — улыбаюсь. Босиком. Уже трижды звонил, спрашивал: как? — Володька, я тебя сильно-сильно люблю. (На третий сказала.) Он ответил: — Вот и хорошо. И хорошо: пусть они знают (те, кто слушают). …………………………………………………………. А сны дурные мне снятся редко (к слову сказать). Больше — свежие, безмятежные. Иногда дети снятся. Просто ребенок. Мой. Один. Я знаю, что мой. Но для них эта тема слишком болезненная. Не надо дразнить гусей. Молчу. 7 августа Читала Юлиана Семенова [46] — от скуки. Надо что-нибудь посерьезнее. Про дельфийского оракула. Про Пифию. Про египетских жрецов и пр. Очень любопытно про предсказания по внутренностям птиц, не помню, как называется [47]. 15 августа Я не знаю, чему его там учили по линии психологии, но он со мной делает все что хочет. Я целиком принадлежу ему. Целиком подчиняюсь ему. Я управляема им. Я его раба. Я хочу быть рабой. Рабыней. Я счастлива быть рабыней. Я счастлива и боюсь потерять [48]. 26 августа Кажется, поедем в Крым [49]. Крым — моя любовь. Засиделась. Пора. Намекнули, что побуду (для пользы дела) около Бр. Отчего ж не побыть: импозантный мужчина [50]. Крым — это здорово. И тетку [51] тоже наконец навещу. Володька рад, что я рада. 5 сентября Принимала благодарность за Берлинскую стену [52]. Генерал расцеловал весьма неформально. — А помните, как мы с вами начинали полтора года назад? [53] Не помню. Я и тогда не помнила. Не понимала, чего от меня добиваются. Да им и не надо мое понимание. Без понимания легче. 6 сентября Я как та не умеющая читать машинистка — для переписи секретных документов. Сама не знаю, что знаю. По-моему, ничего. 7 сентября Крайне любопытное, невероятное и, если подумать, все же закономерное происшествие. Я уже отошла, успокоилась. Было над чем подумать. Итак, по порядку. Я поздно проснулась. Около одиннадцати. Разбудил телефон. Володька: он, по-видимому, сегодня задержится, его загружают делами. В начале второго еще звонок. Теперь генерал. Спрашивает, как мое настроение, не скучаю ли я и т. п. Просит через десять минут выйти на улицу, он будет на машине около нашего подъезда. Выхожу. Стоит «Волга». Вижу: сидит сам за рулем. Глазам не верю. Сам! Не зная, что и подумать, сажусь в машину — приглашаемая. Мерси. Видите ли, он меня хочет свозить на Ленинские горы — показать Москву, словно я этой Москвы никогда не видела. Ну, едем. На Ленинские. Разговариваем. О чем говорим? О погоде. А погода и верно — блеск! Бабье лето, тепло, солнышко сияет, генерал мой вдруг начинает мурлыкать: «Бабье лето, бабье лето…» — из репертуара Высоцкого. Я уже на него начинаю коситься: не подшофе ли? Что-то слишком возбужден как будто. Или что-нибудь, может, случилось… Приезжаем. Остановились. Но из машины так и не вышли. Посмотреть на Москву… Потому что товарищ генерал, как только остановил машину, взял и положил, недолго думая (хотя, может, и долго — не знаю), свою руку на мое колено. И сказал томным голосом: — Леночка… Я оцепенела от неожиданности. Вряд ли я оцепенела поощряюще, но он не стал терять зря время и, воспользовавшись моим оцепенением, сообщил своей ладони известного рода динамику. Тут уже я пришла в себя и твердым движением отстранила его дерзкую руку. — Евгений Евгеньевич! Как вам не совестно! И еще в рабочее время! — сказала я первое, что пришло мне в голову, и, конечно же, не самое уместное и не самое удачное. Он тут же ухватился за «рабочее время», как за соломинку утопающий. — Леночка, вы только скажите… я готов в любое время… я готов, как вы скажете… — Немедленно отвезите меня домой! Провинившаяся ладонь уже спряталась куда-то под мышку, сам он съежился, как подросток нашкодивший. И тут я слышу примерно такую речь: — А вам бы, Елена Викторовна, было бы приятнее… если бы я не по любви, не по влечению… а по долгу службы?.. приятнее, да?.. Ну а если я как раз при исполнении?.. что вы скажете?.. нет?.. То, что любите мужа, это мне даже очень известно… и вашей верностью я восторгаюсь… ну, а если, подумайте сами, если такие вопросы имеются… такой, понимаете, важности… что их надо не так, а вот так, по-особому… на самом высоком, понимаете, уровне… на вашем, понимаете, и на моем?.. Вы ответьте, Елена Викторовна, я вам не нравлюсь? |