Онлайн книга «Гулящие люди»
|
– А то нам пошто? – Пошто на Коломну?! Все поднялись со своих мешков на ноги. Таисий так же невозмутимо продолжал: – Мой брат, старцы, любит его дочь! – Он лезвием топора указал на старика. – Убьем женку, Григорей уйдет на сторону… у нас зарок – не быть одному без другого. – И ты уйдешь, Архилин-трава?! – Уйду и я… под Москвой еще застава, она вас оборотит, так легче вам брести в обрат от сих мест, чем от Москвы! Старцы заговорили: – На Коломну не попадем… – А и попадем, там смертно… – Архилин-трава, убей суку! – Молчите вы, волчицы! – замахали старицы на молодых. – Мы отойдем… посоветуем – жди! – сказали старцы, и все трое отошли в сторону. Таисий с топором в руке ждал. Сенька тоже стоял не двигаясь. Улька стояла по-прежнему, только по лицу у ней текли слезы. Старики подошли, сели на свои мешки, один сказал: – Атаман, ватага старцев порешила тако – Улька идет меж стариц и будет в дороге с ними ж везде… Коли Григорей избрал ее – той воли мы ни с кого не снимаем… А в городу, где добрый постой уладим, там и пущай сходятся для ложа. – Мудро рассудили! Пусть будет так. Все поднялись, навесили мешки, и ватага побрела с пением:
Не прельщуси на все благовонны цветы,
Отращу я свои власы
По могучие плечи,
Отпущу свою бороду по белые груди…
Часть вторая
1. Царь и Никон
В пыльном тумане померкло солнце. Люди копошились в пыли, чихали, кашляли, отплевывались. Широкими деревянными скребами сгребали на стороны в канавы, где гнила всякая падаль, дорожный песок и пыль. Иные за ними мели, чтобы было гладко… ямы ровняли, ругались негромко: – Штоб ему, бусурману, как поедет зде, ребро сломить! – Не бусурман он! Православный, грузинской [163], в недавни годы к нашим в потданство объявился. – Вы, черти у Бога нашего! Работай больше, говори меньше: стрельцы близ – доведут, палками закусите! Недалеко трещало дерево – стрельцы ломали ненужные постройки или такие, которые загораживали проезд в Москву грузинскому царю. Июня, в 18-й день, 1658 года усердно чистили московские улицы и закоулки, а по площадям, крестцам и людным улицам, поколачивая в барабан, ходили бирючи, кричали зычно: – Народ московский! Великий государь, царь и великий князь всея Русии, самодержец Алексий Михайлович указал: «В Китае, в Белом городе и Земляном валу – в улицах, которыми идти грузинскому царю Теймуразу, и на пожаре [164] шалаш харчевников, и полки, и скамьи торговые, и мостовой лес [165] и в тележном ряду прибрать все начисто. И в Китае-городе, во рву, что внизу церковь Живоначальныя Троицы – лавки, которые без затворов пусты, – сломать и мостовой лес, по тому ж все прибрать, чтобы везде было стройно [166]». И великий же государь указал: «На встрече грузинского царя у Жилецкой у Осипова сотни, Сукина, быть голове Михаилу Дмитриеву». Были на встрече против грузинского государства царя Теймураза Давыдовича стольники комнатные, шестнадцать человек. Да с выборного сотнею князь Иван Федоров сын Лыков, а в сотне у него было стольников двадцать восемь человек. Головы у стольников: князь Алексей Андреев сын Голицын – у него в сотне восемьдесят пять человек. Никита Иванов сын Шереметев – у него в сотне семьдесят девять человек. У стряпчих [167] князь Иван, княж Борисов, сын Репнин [168] – у него в сотне девяносто четыре человека. Солдатские полковники с полками: Аггей Алексеев сын Шепелев [169], Яков Максимов сын Колюбакин. Июля, в шестой день, великий государь царь Алексий Михайлович указал подданному своему грузинскому царю Теймуразу Давыдовичу на приезде свои великого государя пресветлые очи видеть и у стола быть в Грановитой палате. В этот день приказано было не торговать и не работать, нарядиться в чистое платье: «у кого что есть праздничного». Нищим указано настрого: «Рубы худые не казать! Мохрякам божедомам на улицах не сидеть, не лежать, а быть на своих “божедомных дворах” [170]!» Во время въезда царя грузинского народ залезал на тын, на балконы и крыши домов. – Гляньте! Бородатой грузинской царь, а борода, вишь, длинна да курчава… – Бог ума не дал, пальцем не тычь, сами видим! – В своей, вишь, корете едет! – Чай, он не мохряк, а царь! – Браты, а хто у его пристав?. – Боярин Хилков [171] – князь! – Де-е-тки-и! – Чого тебе, дедко? – Перед коретой чужеземного царя хто скачет? – Голова стрелецкой, Артемон Матвеев! [172] – Ой, а быдто он молочше был? – Ты старишь – и мы с тобой! – Эй, задавят! Сколь их в цветной-то крашенине? |