Онлайн книга «Джульетта стреляет первой»
|
Но вот трущобы остались позади, и мир снова сказочно изменился. Идеально чистая улица, свежая штукатурка домов, до блеска отмытые окна. И вывески, родные, русские вывески: «Аптека», «Парикмахерская», «Пекарня». – А вот и кафешник. – Марьяна лихо притормозила у домика в стиле средиземноморского шале. – Держат китайцы. Но кухня всякая. Пицца, суп луковый. Даже борщи варят – их, правда, никто не ест, кроме мэра нашего чиканутого. Девушки вошли внутрь. Полумрак, прохлада. Но народу немало. Пары, дамские компании. Старички с шахматами. Мужики с пивом. От каждого столика Марьяне улыбаются, машут. Показывают на свободные стулья. Но юная спортсменка решительно произнесла: – Сядем сами, а то смотрят на тебя, как на слона. Свежачок приехал! Сейчас начнут выспрашивать, поесть не дадут. Марьяна уверенно продвигалась к свободному столику у окна. Таня послушно следовала за своей провожатой. И вдруг отчетливо услышала в спину: – Гадина! Вздрогнула, обернулась. Столик. За ним угасает потрепанная дама – очень похоже, будто картина «Любительница абсента» ожила. Встретилась с Таней взглядом, губы в нитку, глаза плещут гневом: – Тварь! – Это вы мне? – растерялась Садовникова. Марьяна обернулась, поморщилась, схватила ее за руку: – Пошли отсюда быстрее. Протащила Таню в другой конец кафе, усадила, сказала: – Вот меню. Выбирай. Но Садовникова отодвинула кожаную папочку: – Кто эта женщина? – Ой… ну, это Митькина мама. – А что я ей сделала? – Ты – ничего. Это она меня убить хочет. Как всегда. – Убить тебя? За что? – опешила Таня. Девочка поморщилась: – Мой батя ее сына на машине сбил. Насмерть. С тех пор она рехнулась, – тяжело вздохнула. Добавила: – И батя мой тоже. Оба вообще не просыхают. Но ты не бойся. Главное – не смотри на нее. Она сама никогда не подойдет и ничего не сделает. Только шипит, когда мимо проходишь. – Ох, Марьяна, – покачала головой Садовникова. – Сроду я ни над кем крыльями не хлопала. Но мне за тебя почему-то страшно. * * * В шесть вечера Таня вышла на террасу. Солнце залихватски тонуло в океане, ее первый день на острове Матуа уходил в небытие. Странные он оставил впечатления! Самым сильным оказалось разочарование. Садовникова (когда изредка размышляла об идеальной жизни) представляла себе именно такой остров. Уединенный, богатый, где все равны – по статусу и образованию. Не надо гнаться за хлебом насущным, нет смысла сплетничать, нет поводов ссориться. Однако какой там рай! Ощущение, будто попала в очередь в муниципальной поликлинике. А то и на зону. Атмосфера в кафе, казалось, вот-вот заискрит. Всего-то час с Марьяной просидели – и услышали минимум три разговора на повышенных тонах. Одну ссору с криком. И драку – причем сцепились двое благообразнейших джентльменов. Таня каждый раз, когда где-то за столиком повышали голос, вздрагивала. Девочка посмеивалась: – Чего ты трусишь? У нас всегда так. – Но почему? Марьяшкины глаза погрустнели. – Типа, из-за выпивки. Приблизила голову к Татьяне, понизила голос: – А еще местные – ну, чилийцы, – говорят: место про́клятое. Здесь всегда бунты, войны были. Потому остров нам и продали за копейки. Грустно отхлебнула ледяной воды, добавила: – У меня папка, пока сюда не переехали, со мной возился. Помогал. Побазарить с ним всегда можно было. А здесь – как заколдовали. Меня будто нет. И выпивать начал. Каждый день по чуть-чуть, потом все больше, больше. Брат тоже – с тринадцати кирял. Я и думаю: во-первых, место нехорошее. Плюс чокнутый профессор атмосферу травит. Вот у народа крышу и рвет. Может так быть? – Нет. До подобного наука еще не дошла, – улыбнулась Садовникова. – А почему тогда братка в Майами уехал – и сразу пить бросил? – с вызовом спросила Марьяшка. – Да в Штатах просто до двадцати одного года спиртное не продают, – парировала Татьяна. – Всегда можно достать, если нужно, – упорствовала девочка. Таня взялась спорить, доказывала, что американцев по-мелкому подкупить невозможно, и Марьяну почти убедила. Но только сейчас, на террасе, ее саму охватило странное чувство. Ужасно захотелось выпить. Ноги будто сами подвели к холодильнику. Ледяное вино. Фрукты на закуску. Солнце утонуло в океане. Выпила залпом. Со страстью. Будто матерая алкоголичка. И немедленно бросилась наливать второй бокал. «Не бывает такого! – в изумлении подумала она. – Я всегда сама себя контролирую!» Вторую порцию выпивки старалась смаковать – но все равно оприходовала за пять минут. Больше, к счастью, не хотелось. Таня с удовольствием схрумкала два суперсладких банана. Бездумно уставилась на зелено-серо-синие бурлящие воды. Что, черт возьми, происходит? Сегодняшнюю вдруг возникшую страсть к вину – ладно, спишем на джет-лег и стресс от смены климата и обстановки. Но как быть с прочими странностями? Педофилии – в один голос кричат мэр, Марьяна и Марк – на острове нет. Но зачем к теме тщательно подогревают интерес? В мире полно писателей, артистов и прочих гастролеров. Но выступить на Матуа зачем-то приглашают девятилетнюю девочку, успевшую выйти замуж и развестись. И очень взрослый спектакль «Ромео и Джульетта» тоже непонятно почему представляют дети. Островное начальство словно само скользкую тему провоцирует – а потом с ней борется. В чем смысл? Может, Валерочка сумеет разобраться? Вернулась с террасы, улеглась в кровать – вид на океан от этого хуже не стал, – включила лэптоп. Но тщетно пыталась открыть почтовый сервер. Значок вай-фая то и дело исчезал. Бесконечно долго крутилось колесико с вежливым: «Please, wait», а дальше связь обрывалась. Таня сбросила с колен компьютер, перекатилась к тумбочке, где лежал телефон, взглянула на экранчик – та же картина. А обещали неограниченный доступ. Ладно. Поругаться с местным начальством еще успеем. А пока что она включила мобильный Интернет и все-таки отправила письмо. Потом проверила баланс. Обошлись несколько строк почти в пятьсот рублей. Мощные расценки. Но что оставалось делать? Ей все равно надо было сообщить домашним, что она добралась в целости и сохранности. Зато городской телефон работал исправно. Приятная мелодия звонка, слышимость изумительная. Марк. Веселый, чуть насмешливый: |