Онлайн книга «Короли океана»
|
– Признаюсь, подобная мысль действительно приходила мне в голову. – Возможно, вы и сейчас так считаете. Ну что ж, доктор, вы заблуждались, вернее, заблуждаетесь. И мне больно сознавать, что вы так плохо меня знаете, хотя и присутствовали при моем рождении. Нет, я не убивал и не приказывал убить моих врагов. С их голов не упал ни один волос, даю вам честное благородное слово! Вы мне верите? – Разумеется, верю. И признаюсь в этом с радостью. Тогда что же с ними сталось? – А это уже моя тайна. Может, однажды вы ее узнаете от них самих, если они когда-нибудь объявятся, в чем я сомневаюсь. Вам же довольно будет знать, что они живы и я уже не властен над ними. – Не стану больше настаивать на этом. И благодарю вас, дорогой Людовик. Молодой человек поклонился. – Ну а теперь давайте поговорим о том, что касается непосредственно меня, – о моей сестре! – Как вы и просили, я переправил ее в замок Лабом. И каким-то чудесным образом никто, кроме вашей матушки, даже не заметил, что ее похитили. Когда же бедная Санция пришла в себя, то премного удивилась, увидев меня возле изголовья своей постели. Я объяснил ей в двух словах, зачем я здесь. Сделать это мне было несложно, благо за несколько дней до того она сама, как вам известно, вызвала меня из Парижа, к тому же мне и прежде приходилось частенько ее проведывать. Так вот, она ничего не помнила с той минуты, как ее похитили. Потом, однако, хоть и не без труда, мне все же удалось ее убедить, что она ошибается, что никогда не была беременна и что ей, стало быть, нечего опасаться последствий своей опрометчивости, а вернее, злодеяния ее соблазнителя. Мои заверения придали ей сил и во многом помогли дальнейшему ее выздоровлению. Так что отныне она уверена в правоте моих слов. А недели две назад госпожа де Лабом с дорогой нашей Санцией прибыли в Париж. На доверенные вами средства я приобрел для них особняк на этой же самой улице, в двух шагах отсюда. И наши дамы будут рады с вами повидаться, тем паче что ваше долгое отсутствие их тревожит, а Санция поминает вас всякий раз, когда я ее навещаю. Вы довольны, если я правильно понял ваше желание? – У меня нет слов, дорогой доктор, – с волнением проговорил граф, – чтобы выразить вам мою признательность. Все, что вы сделали, меня не удивляет. Я и раньше знал – на вас можно положиться. Но могу ли я рассчитывать на ваше участие снова? – В любое время, дорогой мой мальчик. Я сделаю для вас все, что в моих силах. – Договорились, – кивнул граф с едва заметной улыбкой. Последовала короткая пауза: оба собеседника задумались. Тут граф извлек из кармана камзола пачку бумаг и, не выпуская ее из рук, продолжал: – Дорогой доктор, то, что вы делали для меня до сих пор, ничто в сравнении с тем, чего я от вас еще жду. – Объяснитесь! – Простите, вы, я вижу, еще не просматривали свою почту. – И то верно, я собирался этим заняться как раз, когда вы вошли. – Надеюсь, я вам не помешал. – О, не к спеху. – В самом деле? Просмотрите хотя бы несколько писем. – Зачем? – Прошу вас! Доктор воззрился на графа с недоумением. Тот улыбнулся и утвердительно кивнул. Врач, не переставая удивляться, принялся вскрывать почту. Прошло несколько минут – и вдруг доктор резко вскинул голову. – Что это значит? – воскликнул он. – Что именно? – с безразличным видом спросил граф. – Прочтите-ка вот это! – В том нет надобности, доктор, я и так знаю, о чем речь. Это по моей просьбе адмирал граф де Шабан соблаговолил вам отписать. – Вы что же, подали в отставку с должности капитана второго ранга? – Да. – Вы дрались на дуэли? – Да, доктор, с шевалье де Куаньи. – И… – Меня убили, – все тем же чуть насмешливым тоном прервал его граф. – Да вы не тревожьтесь, дорогой доктор, это для всех остальных я мертв – для вас же, и только для вас, я по-прежнему живой. – Но, бога ради, зачем?.. – Затем, – отвечал граф с некоторой горячностью, – что, будучи непреклонным с другими, я должен быть непреклонным и с собой. Таков закон – око за око. Осудив виновных, я осудил и себя. И теперь исчезаю, как и они. Быть может, – с чувством прибавил он, – Бог простит меня за суд над собой перед лицом той страшной кары, которую я себе уготовил. – Друг мой, – дрожащим от волнения голосом вскричал доктор, – я восхищаюсь благородством вашей души, но заклинаю, подумайте о своей матушке и сестре! – Я все обдумал, доктор. И все решил. Так что больше не уговаривайте меня – бесполезно. – Жаль! – промолвил доктор, печально понурив голову. – Возьмите эти бумаги, – продолжал меж тем граф. – Пора кончать с этим делом, старина, не то у меня сердце разорвется: еще час, и я либо рехнусь, либо свалюсь замертво к вашим ногам. – Повинуюсь, – отвечал доктор, машинально беря бумаги, которые протянул ему граф, – и сделаю все, что вы потребуете, клянусь. – Я знал это. Вот мое завещание. Оно помечено задним числом – прошлым годом и от начала до конца писано моею рукой. Я назначаю сестре опекуна и отписываю ей все мое состояние – с подробностями вы ознакомитесь; оно составляет, по моим подсчетам, около трех миллионов ливров – в земельных угодьях, кассовых ордерах и так далее. Я последний в моем роду и, стало быть, его глава. И передать все мои блага сестре не составит никакого труда. Так вы согласны выполнить это поручение в знак преданности? – Да, согласен, друг мой. Но разве вы не повидаетесь с матушкой и сестрой? – Перечитайте письмо адмирала де Шабана, дорогой доктор, – с горечью отвечал граф, – и обратите внимание на дату. Я умер семнадцатого мая, а сегодня у нас второе июня, и вот уже шестнадцать дней, как право на мое наследство вступило в силу. К тому же в интересах сестры я не должен видеться с нею, как это для меня ни прискорбно. Тут снова появился слуга. – Что вам угодно? – удивился доктор. – Разве я не говорил, меня ни для кого нет! – Госпожа вдовствующая маркиза де Манфреди-Лабом и госпожа Санция де Манфреди-Лабом настаивают на свидании с вами, доктор Гено, – почтительно отвечал слуга. Доктор и граф обменялись странными взглядами. – Буду иметь честь принять этих дам через пять минут, – сказал доктор, едва выговаривая слова. Слуга поклонился и вышел. – Вот видите, доктор, – молвил граф, у которого лицо побелело как полотно, – им тоже стало известно о моей смерти. Боже! Боже мой! Ни за что на свете! О, какую же страшную кару наложил я на себя! Он несколько раз провел рукой по лбу, вскочил и через несколько мгновений с дрожью в голосе произнес: |