Книга Ирландское сердце, страница 31 – Мэри Пэт Келли

– Она была не «Джоан из Арка», а Жанна д’Арк, – говорила нам сестра Мэри Агнес, наша учительница французского. Трудные слова она выговаривала нам по слогам. – Дева, la pucelle, великая французская героиня и настоящая святая, что бы там некоторые про нее ни болтали.

Ее очень расстраивало, что с рождения Жанны прошло уже почти пятьсот лет, а ее так и не канонизировали.

– Это все политики, – ворчала она. – Англичане.

Несмотря на свою горячую любовь ко всему французскому, сестра Мэри Агнес оставалась чикагской ирландкой до мозга костей и была твердо убеждена в коварстве Альбиона.

– Враги Жанны по-прежнему могущественны, – говорила она, и мы каждый месяц писали письмо папе римскому с просьбой ускорить рассмотрение вопроса о канонизации Жанны.

– Церкви понадобилось почти четыреста лет, чтобы вообще начать процесс канонизации, а теперь они еле шевелятся! – возмущалась сестра Мэри Агнес, объясняя нам, что адвокат дьявола опорочил Жанну, подвергнув сомнению ее способность слышать голоса с откровениями и принижая ее достижения. – Это предупреждение, девочки. Мир использует сильных женщин, а потом порывает с ними.

Два года назад Жанну таки причислили к лику блаженных, хотя святой пока и не признали. Но благодаря сестре Мэри Агнес имя это намертво засело в моей голове.

– Жанна д’Арк, – повторяла я все громче и громче, пока женщина, которую я остановила перед вокзалом, не сбросила мою ладонь со своей руки.

– Джоан из Арка, – снова попыталась я, теперь уже на английский манер, но женщина поспешила уйти.

Я достала из кармана клочок бумаги с названием гостиницы и ждала. Навстречу не торопясь шла молодая женщина – это хорошо. Я остановила ее.

– Pardon, – начала я, жалея, что была недостаточно внимательна, когда сестра Мэри Агнес вдалбливала в нас французские склонения.

В голове у меня роилась масса французских слов, но выстраивать их в предложения, делая огромные паузы, казалось мне неудачным путем к пониманию. Поэтому я выпалила девушке готовую фразу, надеясь, что хотя бы пара слов попадет в цель.

– L’hôtel, s’il vous plaît ^[14], – заявила я и протянула ей записку.

Незнакомка взглянула на нее, улыбнулась и взяла меня за локоть. «Она знает», – решила я. Может, ее деревенская семья останавливается в этой гостинице, навещая ее в городе. Возможно, она в паре шагов отсюда.

– Ici, – сказала девушка, указывая на вереницу машин. – Taxi ^[15].

– Taxi, – повторила за ней я. Что ж, самым полезным французским словом оказалось «такси».

Я устроилась с багажом на заднем сиденье такси, и мы устремились к Jan Dark Ma-ray, как сказал таксист, добавив к имени Жанны д’Арк название месторасположения отеля.

Стояла вторая половина дня, и хотя в Париже оказалось не так холодно, как в Чикаго в ноябре, но было все же довольно свежо. Я вытянула шею, разглядывая проплывающие мимо величественные здания в пятнах солнечного света. Потрясающе! Я открыла окно. В воздухе повис запах выхлопных газов. Машин здесь было больше, чем в Чикаго. А вот конных экипажей – гораздо меньше, поэтому в городе не пахло, как на скотном дворе.

Мы ехали по извилистым улицам, пока не оказались на площади. Таксист назвал ее Sainte Kat-ereen, и я решила, что, должно быть, это значит «Святая Катерина». Он остановился перед белым зданием с вывеской Jan’s с золотыми буквами на фасаде.

– Прошу тебя, Джоан, помоги мне, – взмолилась я, глядя на изображение Девы в холле.

Она была в доспехах, а в руках держала меч – это обнадеживало. Тим Макшейн, может, и где-то за океаном, но воспоминания о его руках, сдавливающих мое горло, все же тревожили меня. Вот почему так приятно было находиться рядом с вооруженной женщиной, которая словно охраняла меня.

Парень за стойкой кое-как говорил по-английски. Он был молод – самое большее лет двадцать пять, – худой, длинноволосый, с очень густыми бровями.

– Меня зовут Этьен, Стефан.

Этьен предложил одноместный номер pas cher. Пять франков. Если взять его на неделю – тридцать франков. Господи, это ведь шесть долларов! Одноместный номер в Чикаго стоил всего двадцать долларов в месяц!

– Слишком дорого, – сказала я.

Он пожал плечами:

– Можете поискать в других гостиницах. Там еще дороже.

Он выразительно посмотрел на мои сумки. Я тоже.

Такси от вокзала обошлось мне в пять франков. Стоит ли тратить еще деньги, чтобы кататься от отеля к отелю?

– За месяц сто франков, – сказал Стефан.

Цена включала «маленький завтрак» – petit déjeuner. Я понадеялась, что он не слишком petit, поскольку, чтобы получить эту bon prix ^[16], нужно было заплатить наперед. У меня оставалось девяносто пять франков – девятнадцать долларов.

Комнатка была маленькой и симпатичной. С кровати я могла видеть каждый уголок. Тиму тут негде будет спрятаться. Я коснулась рукой стропил, поддерживающих потолок, и провела ладонью по их шершавой поверхности. Они были грубо обтесаны и немного просели, но приняли на себя бремя веков и выдержали.

Кровать была прочной, чистые и гладкие простыни прятались под большим пушистым одеялом. «Нужно хорошенько выспаться», – подумала я, натягивая его на себя. Но уже через несколько часов проснулась в темноте. Почему корабль не двигается? Наконец я вспомнила. Я здесь. Я приехала. Тиму меня не достать.

Я встала и распахнула окно. Внизу раскинулась площадь Святой Катерины. Тишина. До рассвета было еще далеко.

Край неба из черного постепенно становился серым. Я могла рассмотреть бугорки печных труб над парижскими крышами. Это было так не похоже на прерывистые очертания прямых домов в Чикаго. Казалось, что века здесь сжимаются. Возможно, те восемь лет, которые я провела с Тимом Макшейном, в Париже не были бы столь долгими, как в Чикаго. Господи, вот бы сейчас чашечку кофе – café. Наконец наступил миг, когда я могла об этом заявить. Было семь часов, а Стефан говорил, что как раз в это время начинают подавать завтрак. Уже скоро я стану на одну ночь ближе к самой себе, что бы это ни значило. Кто она, эта женщина, разглядывающая крыши Парижа? Онора Бриджет Келли? Нора? Нони? Мадемуазель?

Когда кофе начали разносить из кухни, я первой спустилась вниз.

– Café au lait? – Стефан теперь выступал в роли официанта.

– Oui, oui ^[17], – ответила я.

Замечательный вкус, одновременно и горький, и мягкий, – идеальное дополнение к горячему тосту, на который я намазала сладковатое масло и клубничный джем. Если съесть побольше хлеба, этого может хватить на весь день.