Онлайн книга «Война детей»
|
– Понятия не имею, – быстро ответил Никита. – Вне сферы текущих интересов. Он сказал неправду. Алена была в сфере его текущих интересов. Тот разговор на бульваре оставил след в его душе. Никита ждал, когда Алена позвонит, поинтересуется, как разворачиваются события. Но Алена не звонила. Он не выдержал и позвонил сам. Мужской голос, видимо отец, попросил его перезвонить минут через пять, попутно поинтересовавшись, с кем имеет честь. Никита назвался, через пять минут позвонил вновь. Тот же мужской голос предложил ему больше не звонить. – Так это я, Никита Бородин, – растерялся Никита. – Я прекрасно вас понял, Никита. Но Алена просила передать, чтобы вы больше ей не звонили… Никита стал успокаивать себя мыслью, что это козни отца. К сожалению, он не знал, где работает Алена. Пришлось вновь пользоваться услугами телефона. Раза два он нарывался на отца и вешал трубку. И дома, и на работе все валилось из рук, а мысли работали в одном направлении. Наконец однажды подошла Алена. Она долго молчала в ответ на сбивчивые фразы Никиты. Потом произнесла тихо и твердо: – Я не могу никого из вас видеть. Никого! И не хочу! Может, рассказать Глебу об этой истории? А что? Почему бы и нет? Все ведь из-за него одного, только из-за него… Глеб просматривал какую-то статью в подобранной с пола книге. Нет, решил Никита, не стоит рассказывать. Ни к чему. – Ну… а как Марина? – Марина? – Глеб не поднял головы. – Мы, понимаешь, женимся с ней… Точнее, уже поженились. Никита присвистнул. Но работу не оставил. – Правда, свадьбы не было. Да и не будет. Просто расписались, и все. Поначалу я думал вас оповестить: тебя, Аленку. Собраться, понимаешь… А потом решили, что не надо. Так все и растеклось… Слушай-ка, что пишут: «Человек может носить в себе инфекцию туберкулеза, оставаясь практически здоровым»! Глеб швырнул журнал в картонный ящик: – Начитаешься таких статеек… – Ты так бережешь свое здоровье? – усмехнулся Никита. – Следую твоему совету. Для пользы общества. – Ошибаешься, Глеб. Я не советовал тебе. Я лишь вслух произносил твои собственные мысли. Верно? Я тоже ведь кое-что понимаю. Никита сел в кресло. Они сидели друг против друга. Элегантный Глеб, в темном спортивном костюме, в глухом свитере, и Никита, толстый, неуклюжий Кит, облаченный в серую больничную пижаму, в шлепанцах с дыркой у большого пальца на левой ноге. – И вот еще что я понимаю, Глеб… Знать, где правда, – одно. А вот жить по правде – другое. Совершаем вещи, заранее зная, что они безнравственные. И все ради своих интересов… А какой душевный покой у людей, умеющих постоять за свои убеждения… Когда-то, в детском саду, мы верили в разную чепуху. В волка и козлят. И мы были счастливы. Мы открыто, смело защищали свои убеждения. Пусть наивные, но тогда они казались нам глобальными… Куда же все это девалось, Глеб?! Глеб подошел к столу, оперся на него руками: – Помнится, ты очень жалел, что в детстве тебя «приручали» к доброте… Он не закончил свою мысль – отодвинул лист бумаги, извлек темно-красную книжицу паспорта. – Ну и ну! – удивленно воскликнул Никита. – Представляешь, перерыл весь дом. Хорошо, ты пришел. Маленькая польза. – Так знаешь, зачем я к тебе ввалился? Никита взглянул на Глеба отсутствующим взглядом. – Ты просил, помнишь? Для Скрипкина своего, – Глеб вытащил из кармана пакет. – Открытки с видами Ленинграда. Блок. Цветные. – Только открыток мне тут не хватает, – пробормотал Никита, принимая пакет. – Скрипкина перевели в другой отдел. Теперь у меня в начальниках Привалов. А что он собирает, не знаю. Наверно, монеты. А монеты мне и самому нужны. – Черт! Действительно досадно, – проговорил Глеб. – Да ладно! Отдай ты эти открытки Скрипкину. Пусть почувствует, какой он был мерзавец в отношении тебя. – Хорошо. Отдам. Пусть почувствует, – согласился Никита. – Так я пойду, – произнес Глеб и вздохнул. И такое вдруг облегчение прорвалось в этом вздохе. Никита проводил Глеба до двери. – Знаешь, Глеб… Ты больше, пожалуй, не заходи ко мне. Не стоит. Я и так буду соблюдать правила игры, будь в этом уверен. Ведь ты меня ненавидишь. И с каждым днем будешь ненавидеть сильнее. Я знаю. Глеб нажал кнопку лифта, но не стал ждать и пошел вниз. Лишь внизу он наконец услышал, как хлопнула дверь Никитиной квартиры. *** Не так-то просто было разыскать ее дом. Где-то у главного входа в городской парк, Глеб это помнил. И был-то он там раза два, в школьные годы. Дом он узнал сразу: узкий и высокий, он чем-то сразу бросался в глаза. На белой доске – номера квартир и фамилии съемщиков, среди которых Глеб разыскал и фамилию Павлиди. Алена шла быстро и гасила за собой свет. Это было не совсем вежливо – Глеб едва успевал за ней в длинном извилистом коридоре. – Послушай, я могу потеряться! – пошутил он. Алена не ответила. Остановившись на пороге своей комнаты, она пропустила Глеба вперед и захлопнула дверь. Возможно, она не хотела, чтобы их видел кто-нибудь из ее домашних. – Извини, я как снег на голову. Честно говоря, не думал тебя застать. Проходил мимо – решил, дай зайду проведаю. Алена все молчала. Глеб сел в кресло. Зачем он врет? Ведь специальио пришел! Комната была аккуратной, чистой. Старинный письменный стол на коротких резных ножках, лампа под фарфоровым абажуром, книги в золоченых толстых переплетах. Бронзовые подсвечники. Старинная работа… Он мельком взглянул на Алену. Темные ее волосы перехватывала широкая красная лента. Расклешенные джинсовые брюки и пестрая кофточка эффектно выглядели на фоне всей этой старины. – В такой комнате надо носить халат с кистями! – Глеб сердился на себя – он не мог найти верного тона. Что-то за стеной упало, покатилось. И опять тишина. Алена поставила стул спинкой вперед и села верхом. На ее смуглом пальце тускнел граненый крупный камень в хитросплетенном узоре кольца. И Глеб почувствовал нелепость своего прихода. Зачем? Он и к Никите не хотел идти, а пошел. Теперь вот к Алене… Надо встать и уйти. Самое благоразумное. – До какого класса мы учились вместе, не помнишь? – До седьмого, – ответила Алена. – После седьмого я перешла в другую школу. – Но ведь я старше тебя на год, а учились вместе. – Значит, ты был второгодник. – Я? Ничего подобного! – растерялся Глеб. |