Онлайн книга «Нет рецепта для любви»
|
Киви вздрогнула – что-то холодное и мокрое ткнулось в ее вяло опущенную руку. Собачий нос! Маленькая белая дворняжка с черным ухом, привстав на задние лапки, радостно повизгивала и подпрыгивала – это же Шариков. Киви огляделась – к ней подходил Лёша-Пифагор с поводком в руке: – Ты чего тут сидишь? Домой неохота? – А чего это ты Шарикова выгуливаешь? Твоя очередь? – Да Ирка в гости ушла. День рождения у кого-то. – Лёша, а можно к тебе в гости? Чаю дашь? А то, правда, домой не хочется. За чаем Киви незаметно для себя начала рассказывать Пифагору про свои отношения с Артёмом. И как это у него получается – вытягивать все ее тайные мысли? Поразительно! Получается, он единственный человек, с кем она до конца откровенна? Даже Катерине Олеся не могла рассказать того, о чем сейчас говорила Лёше: – Понимаешь, когда ощущение, что ты должна, то не очень-то и хочется. Даже совсем не хочется. И что с этим делать? – Да, я бы, честно говоря, не обрадовался, если б узнал, что моя девушка спит со мной только потому, что должна. – У тебя появилась девушка? – обрадовалась Киви. – Это я теоретически. Все эти слова: «должна», «нужно», «необходимо» – они как камни, да? Отягощают душу. Ты воспринимаешь «должна» как «обязана»… – А как еще? – Ну вот, смотри: ты должна дышать, чтобы жить. То есть ты можешь и не дышать, ради бога! Но тогда ты умрешь. И тут так же. Если ты умрешь, не переспав с ним, значит, должна. А если спокойно будешь жить дальше, значит… Значит, ты дышишь другим воздухом. – Пифагор, ты – гений! – Я знаю. – Мне такое и в голову не приходило. Спасибо. Буду думать над этим. – Да не за что. Обращайся. И Олеся отправилась думать над Лёшиными словами: умрет она или нет, если не решится переспать с Артёмом? Но думала она слишком долго, и Артём на этот раз что-то не торопился сделать шаг ей навстречу. А ему было просто некогда: он собирался лететь в Нью-Йорк – на целых три недели. Настроение у него было поганое, но переживал он вовсе не из-за отъезда и долгого перелета. Хотя из-за этого тоже, потому что пока никуда дальше Хургады не летал. Да и встреча с адвокатом родителей – настоящих родителей! – не должна была принести никаких неожиданностей. Главная забота Артёма оставалась в Москве. После того как Олеся сбежала из его квартиры, он был настолько обескуражен, что даже не стал ей звонить. Сама Киви тоже не проявлялась. И вот сегодня он наконец рискнул набрать ее номер – надо же попрощаться перед отлетом! Ничего хорошего из этого не вышло. Артём терпеть не мог эту ее отстраненную манеру общаться: «Что вам, товарищ?» Поэтому он пребывал в крайней мрачности и, когда увидел в открывшихся дверях лифта Нику, ужасно обрадовался: – О, Ника! Привет! – Как хорошо, что ты мне попался, – сказала Ника и сунула ему в руки какую-то коробку. – Подержи лифт, я за второй сбегаю. – Давай я схожу. – Да она не тяжелая. Через минуту Ника вернулась еще с одной картонной коробкой: – Всё, наконец. Поможешь донести до машины? – Конечно. А что это? – Остатки барахла. Я переезжаю в другое место. – Как? Почему? – Много причин. Месяц назад Натан Львович умер. Помнишь? Соседи мои по офису, Левины. А Инна Ефимовна, его жена, решила прекратить практику, внуками заняться. Одной мне аренду не потянуть, тут дорого. Нашла поближе к дому. Ника пристроила коробки в багажник и посмотрела на Артёма: – А ты что такой унылый? Он махнул рукой: – Да так, ничего особенного. Слушай, раз уж мы встретились, может, пойдем куда-нибудь, а? Поговорим. Сто лет не виделись. – Да что-то мне никуда не хочется. Давай просто в машине посидим? – Прямо в ежовых рукавицах меня держишь! – Тём, ну прости. У меня и времени немного, честное слово. Потом как-нибудь. – Да ладно, я шучу. Они сели на заднее сиденье, и Артём с нежностью взглянул на Нику: – У тебя что-то усталый вид! Как твои дела? – Тёма, у нас Анечка умерла. – Боже мой! – ахнул Артём. – И давно? – Девять дней во вторник было, – всхлипнула Ника и достала платок из карманчика офисного пиджака. – Ты понимаешь: мы знали, что конец близок, и все равно так больно! – Я понимаю. Вот горе… – Придется мне теперь жить с родителями. Будем вместе Курзика поднимать. – Как он? – Тяжело. Но что делать? Мою квартиру сдадим, уже есть желающие. Так что сам видишь – у меня началась совсем другая жизнь. – Дорогая моя… Артём обнял Нику, и она заплакала. То, что Артём испытывал, было больше, чем сострадание. Горе Ники он чувствовал как свое. Наконец она выплакалась и отстранилась – Артём погладил Нику по голове и поцеловал. Она пробормотала: – Не смотри на меня, я страшная. – Ты самая красивая, – очень серьезно сказал Артём. – Прелестная маленькая женщина со взглядом ангела. Очень мудрая и сильная. И ты справишься, я уверен. Ника покивала, шмыгая носом: – Спасибо. Артём снова обнял ее, и Ника, вздохнув, положила голову ему на плечо. Они помолчали, и вдруг Артём тихо спросил: – Хочешь, я вернусь к тебе? – Нет, – так же тихо ответила Ника и осторожно выскользнула из-под руки Артёма. – Нет, не хочу. Зачем ты опять заводишь этот разговор? – Почему нам нельзя вернуться к прежнему? Нам было так хорошо! – Да потому что прежнего нет! – закричала Ника. – Мы изменились. Наша жизнь изменилась. Да, я люблю тебя. Но я не хочу… Не хочу стать жалкой старухой, которая цепляется за молодого любовника. Понимая, что он остается с ней только из сострадания и ложно понятого чувства долга. Она замолчала и смотрела на Артёма с волнением – он как-то побледнел, криво улыбнулся и пожал плечами: – Ну ладно, раз так… – Прости меня. Прости, дорогой. Я сама не знаю, что говорю. Пожалуйста, не обижайся. Иди ко мне. – И Ника сама обняла Артёма. – Какая-то страшная глупость, – сказал он печально. – Ты любишь меня, я люблю тебя. И ничего не получается. Ты одна. Я тоже. Мне так чудовищно одиноко! Никого ближе тебя просто нет. – А как же девочка-журавлик? Артём опустил голову. – Послушай, милый, признайся, что ты не думаешь обо мне каждую минуту своей жизни. Ты почти не вспоминаешь меня, правда же? А сейчас увидел, да еще пожалел, вот тебя и повлекло не в ту степь, да? – Не в ту степь, говоришь? В общем, ты, конечно, права. Каждую минуту я о тебе не думаю. Но когда вспоминаю… Так больно. |