Онлайн книга «Адмирал Ушаков»
|
– Ничего не поделаешь – форма… Метакса побежал доложить адмиралу о гостях. Ушаков вышел и с интересом смотрел на эту картину. А когда передняя шлюпка начала приставать к «Св. Павлу», ушел в каюту, кивнув Метаксе и капитану Сарандинаки: – Встречайте богатого гостя! Оказалось, что это кехая, то есть придворный чиновник, приехавший от имени великого визиря поздравить адмирала Ушакова, прославленного Ушак-пашу, с благополучным прибытием. Федор Федорович тотчас же принял его. За турком внесли корзины цветов и чудных лимонов и апельсинов. Адмиральская каюта сразу заблагоухала. Цветами больше всех был очарован денщик Федор. Он не мог оторваться от них, стоял и смотрел, в умилении сложив руки на груди. Кехая просил Ушакова принять в подарок цветы, овощи, фрукты и свежую провизию. Адмирал поблагодарил великого визиря за подарки и пригласил кехаю сесть. Турок сел. Пот тек с него, он утирался рукавом, но шубы не снимал. Федор Федорович велел принесть кофе и варенья. – А трубки подавать? – спросил шепотом Федор. – Приедет визирь – тогда, а этому лупоглазому много чести, – ответил вполголоса Ушаков. – Федор Федорович, а может, подадим, а? Вы бы сами не курили, а он пусть сосет. Человек-то какой уважительный! – шептал Федор, которого кехая расположил своими роскошными цветами. – Уважительный! Останься с ним на ночь, он те голову оттяпает! Вишь, насупился, как нагорелая свеча! – говорил на одной ноте Ушаков, приветливо глядя на гостя. Принесли кофе и варенье. Выпили кофе, поговорили о том о сем, и кехая уехал. Фелюги давным-давно были пусты: припасы быстро перегрузили на русские суда. – По пять барашков на корабль, на семьсот человек. Не очень-то разойдешься, ваше высокоблагородие, – докладывал капитану Сарандинаки вахтенный мичман. – Даровому коню в зубы не глядят! – ответил Сарандинаки. – И за это спасибо! – Овощей много – это хорошо! – заметил Метакса. – Ну, кто еще сегодня к нам пожалует? – сказал Ушаков после отъезда кехаи и пошел снимать парадный мундир: жара адова! Баковый часовой успел уже смениться. Заступила другая вахта. Матросы разомлели на баке. На берег смотреть уже не хотелось – одно и то же. Разговор не клеился. – Ребята, а ну кто отгадает загадку? – спросил всегдашний весельчак матрос первой статьи Левкович. – Ну, говори, – лениво согласился кто-то. – Что это: поставь на ноги – бежит, поставь на голову – бежит, и на стену повесь – бежит, и пусти – бежит, и держи – бежит, а положи – лежит? Кто знает, не говори! – Муха, – сказал молодой матрос. – Почему муха? Разве ее поставишь на голову и она бежит? – А по потолку, скажешь, она не бежит? – Хорошо. А положи – лежит? Что, муха будет лежать? – Отдави ей голову, будет лежать, – засмеялись матросы. – Это не дело. Да и сказано: на стену повесь – бежит… – Не-ет, это не муха! – повертел головой молодой матрос. Его, видимо, заинтересовала загадка. – Ну так что? – Погоди, погоди, кажется, догадался, – повеселел он. – Склянка, склянка! – То-то же. Ну а вот эту… – Шлюпка по носу! – вдруг крикнул часовой. Сразу возникла живая загадка: кого бог несет? Все кинулись смотреть. Шлюпка была красивее прежней, но одна. Издали видно: гребцы в красных фесках и синих кафтанах. На корме натянут голубой тент. Под тентом на софе сидит кто-то в чалме и пестрой одежде. – Шестерка! – Кто-то важный. – Но уже без шубы… – Смекнул все ж таки, что в шубе еще рановато… Доложили адмиралу. Ушаков вышел не надевая мундира, в одной рубашке. – Шестивесельный каик, – сразу разглядел Ушаков. – Он и не собирается приставать к нам. – Федор Федорович, это султан! – зашептал Метакса. – Отчего ты так думаешь? – Вон у него на корме – алый флаг. И концы весел расписаны и украшены серебром. – Пойдем-ка, Егорушка, на шкафут, там посмотрим. Тут неловко, – сказал Ушаков и пошел со шканцев. Каик медленно шел вдоль русской эскадры. Турок, сидевший под тентом, внимательно осматривал каждое русское судно. – Хочет убедиться, хороша ли помощь, – догадался Ушаков. – Смотри, брат, смотри! – Вот бы в него теперь пальнуть холостым хоть из нашей двенадцатифунтовой, – подумал вслух артиллерийский мичман. Ушаков улыбнулся: – Он и так пуганый! – Хочешь, чтоб у Томары родимчик приключился? – сказал Сарандинаки. – Чуть чего – и посадят раба божьего в Семибашенный замок блох кормить! Била уже третья склянка, когда султанский каик обошел вдоль линии русских судов и вернулся обратно. – Султан уже пошел домой! – доложил, входя в каюту к адмиралу, Метакса. – Значит, теперь можем спокойно спать – больше никто не пожалует. Выше султана ведь у них кто? – «И Магомет, пророк его…» – процитировал Метакса. – Ну, Магомет до нас, грешных, не снизойдет! – улыбнулся Ушаков. III
Наутро Томара прислал чиновника сказать, что вчера султан негласно осматривал русский флот и остался им очень доволен. Особенно ему понравился «Св. Павел». Удивился порядку и тишине на эскадре. – У нас на одном каике больше шума, чем у русских на всех судах! – говорил султан. Томара пригласил Ушакова на восемь часов вечера к себе, сказав, что у него будет великий драгоман [75]. Оттоманской Порты, князь Ипсиланти. В назначенное время Ушаков поехал к Томаре. Весь берег – с утра до ночи – был усеян толпами народа, который приходил и приезжал из окрестных деревень посмотреть на русского Ушак-пашу и его флот. Тут были все – от богато одетого, важного чифликчи [76] до полуголых, в рваных грязных фесках гамалов [77]. Когда Ушаков вышел из шлюпки в парадном зеленом мундире, шитом золотом, с орденами, в адмиральской шляпе, толпа почтительно расступилась перед ним. Князь Ипсиланти поднес Ушакову от имени султана табакерку, усыпанную бриллиантами, – за быстрый переход с флотом. Великий драгоман скоро уехал, и Федор Федорович остался с Томарой. |