Онлайн книга «Атака мертвецов»
|
Дядька исчез; я побрёл на Петроградскую сторону, в квартиру Барского. Форт Брюса! Действительно, роковое место: опять он. Мрачный замок вампиров. Ехать совершенно не хотелось. Но потом я вспомнил: буер! Стремительная яхта на коньках для зимних гонок. Вот это славно. Я ещё никогда не катался. Взял трость наперевес и побежал. * * * Стучал долго и безрезультатно. Толкнул дверь – распахнулась. В прихожей темно; как всегда у Барского – бардак, какие-то вонючие шубы на полу. Где-то, в глубине квартиры, бродил смех. Я пошёл на звук – и споткнулся: пустая бутылка покатилась, дребезжа и будто хихикая надо мной. В коридор вывалился Барский, запахивая халат. – О, Гимназист. Что, пора ехать? Я не успел ответить – из комнаты вдруг донёсся весёлый, чуть пьяный девичий голос: – Кто там, Мишель? – Твой протеже. Нам пора. Выпьешь вина, Ярилов? Будто потолок обрушился на меня: я стоял с глупым видом. Неужели… Ольга выпорхнула из комнаты; на ней была лишь простыня на манер римской тоги. Золотые волосы рассыпались по плечам. Она стояла совсем рядом – румяная, горячая. И не только от вина. – Николенька! А что, уже полдень? Барский, задержались мы с тобой. Ничуть не смущаясь, Ольга улыбнулась мне и кивнула: – Сейчас он оденется. Проходи. Я развернулся и пошёл прочь. – Что это он? – спросил Барский. – Не знаю. Смутили мальчика, ха-ха-ха. – Жди на улице, сейчас извозчика… * * * Я никуда не ушёл. Дождался Михаила на улице. У меня будто взорвалась внутри ледяная бомба, всего заморозила. Мы ехали на пролетке до яхт-клуба на Малой Невке; Барский хохотал и что-то рассказывал про испугавшегося городового, которого ночью разоружили студенты: – А он такой: разрешите идти. Отдал честь и пошёл. Представляешь? Я молчал. Если честно, в тот момент я пожалел, что не взял с собой отцовского револьвера. Убить его. После её. Потом – себя. В другой раз я бы восхитился: буер и вправду был великолепен. Голландской работы, он уже своим видом, стремительным узким телом кричал о вольном ветре и сумасшедшей скорости. Три стальных лезвия, белое крыло паруса… Барский усадил меня. Сказал: – Держись крепко вот за эту дугу и ногами упрись. Не то вылетишь, синяков набьёшь – как я тебя Ольге сдам? Она с тобой, как наседка, носится. И расхохотался. Как наседка. А я – желторотый, бестолковый, хромой и очкастый цыплёнок. Бывают очковые змеи. А вот цыплята? День был прекрасным: солнце слепило глаза, дробясь на ледяном поле залива; буер летел в бакштаг, как стремительная птица, скользя чёрной тенью по белизне… Барский умело направлял полёт, на виражах повисая всем телом надо льдом; пел при этом что-то разухабистое. Чёрные кудри его трепетали на ветру, хищный нос победно таранил воздух – чистый демон. Вот появился и быстро стал расти тёмный силуэт форта – мы домчались, наверное, за полчаса, даже не успели замёрзнуть. Барский заложил вираж, гася скорость и уходя из-под ветра; буер лихо затормозил, выбросив из-под коньков брызги ледяной крошки – будто чемпион Панин-Коломенкин. – Пошли, Гимназист. Заиндевевшие стены форта нависали надо мной; чёрные бойницы пялились неодобрительно, будто примеряясь – куда ловчее выстрелить. Но мы не пошли внутрь: я не сразу разглядел деревянную будку, из которой поднимался лёгкий дымок. Внутри было тесно, едва квадратная сажень. Грубо сколоченный стол, нары, кособокая печь; хозяин прикрикнул: – Дверь запирай, чтоб тебя! Выстудите мне всё. Был он в тулупе поверх грязной тельняшки, небрит и мрачен. На столе в круглых ожогах – жестяной закопчённый чайник с верёвочной ручкой и мятая кружка. – Показывай, – сказал Барский. – Сперва деньги. Михаил хмыкнул. Достал ассигнацию в пятьдесят рублей, бросил на стол: – Вот тебе Николай Первый. А сейчас какой? Правильно. Последний, больше не предвидится. – Мне твоя агитация без надобности. Себе оставь, – проворчал хозяин и принялся рассматривать купюру на свет. – Ну? – нетерпеливо сказал Барский. – Не нукай, не запрягал. Пыхтя, выволок из-под лежанки ящик. Разворошил грязное тряпьё; обнажился блеснувший сталью бок. – Глянь, Гимназист, – сказал Барский. Ещё не понимая, склонился над ящиком. Чуть не вскрикнул: – Это же шестидюймовый! К системе Канэ. Фугасный. – Он и есть, – кивнул хозяин, – у нас без обману. – А трубка где? Ну, взрыватель? – Может, тебе ещё и пушку? Что смог, то и спёр. Я не верил своим глазам. Но Барский поторопил: – Если всё в порядке – забираем. Ящик выволокли вдвоём. Весил он прилично – больше трёх пудов. Прощаясь, я решился и спросил: – А что в этом форте? Сторож скривился: – Чёрт его знает. Ворота заперты да опечатаны. С чего бы я в этой будке мёрз? Там небось получше кубрики имеются. Понизил голос: – Но по ночам будто бродит кто, наружу просится, стонет. Я вот всякого навидался, две кругосветки, десять кампаний. Боцманмата выслужил. Тонул, от малярии загибался, на Чукотке от белого медведя убегал. А такого страха, как тут… Ладно. Езжайте уже. Я шёл к буеру, боясь оглянуться: казалось, форт щурится бойницами в спину и бормочет: «Ничего, вернёшься». * * * – Мне вообще плевать, взорвёшься ты или нет. Но сам Толстый попросил проконсультировать. Ваша ячейка всё форсит, тужится. Доиграетесь, что лопнете, да с брызгами и фейерверком. Химик скривился и заперхал, словно подавившись; но я помнил о его особенном смехе, так что не бросился колотить по спине. – Ну, как там тебя. Гимназист. Рассказывай, как решил провалить дело, а я посмеюсь. Вёл он себя хамски, но заслужил это право: Ольга уже шепнула мне, что министра Плеве взорвали бомбой, изготовленной Химиком. Так что я собрался, глянул на Ольгу (она улыбнулась) и, ободрённый, принялся говорить: – У нас одиннадцать фунтов тринитрофенола. Ну, мелинита. – Ого! И откуда, смею спросить? Неужто сами изготовили? – Нет. Имеется фугасный шестидюймовый снаряд. Выплавить из снаряда… – Пара пустяков, – перебил Химик, – температура плавления – сто двадцать, с этим и школьник справится. Впрочем, ты и есть школьник, хе-хе. А дальше? – Дальше – нужен взрыватель. Сказали, чтобы с задержкой на тридцать минут. Думаю сделать кислотный. Подобрать толщину фольги: кислота разъест фольгу за определённое время, попадёт на бертолетову соль… |