Онлайн книга «Кто вам сказал, что вы живы? Психофилософский роман»
– Еще блинчик не хотите? Моя мама очень вкусно печет блины, не правда ли? А сказать – конечно. Обязательно. Это ж патриотическое дело… Правда, учительница, которая не смогла предотвратить срыв урока, выглядит не очень хорошо. Тем более молодой специалист… Скоро вся школа – да что там – весь район! – заговорит о том, как дети на уроке алгебры ели блины вместе с учительницей… Вы угощайтесь, Серафима Ильинична, угощайтесь. И обязательно скажите. Я достал телефон и щелкнул, как Серафима ест блины. – На память, – улыбнулся я. Все тоже достали свои телефоны, но я остановил порыв: – Ребят, не надо. Социальные сети должны остаться в неведении об этом событии, а то мы поставим нашу учительницу в неловкое положение. Я посмотрел на Серафиму. Сметана стекала у нее по подбородку тонкой струйкой. Я понял, что она никому ничего не скажет. Все получилось. Я победил. – Классно ты все придумал, – Ира как бы случайно дотронулась до моего рукава. Обожаю такие случайности! Я посмотрел ей прямо в глаза: – Мне очень хотелось, чтобы тебе понравилось. Очень. Ира не отвела взгляд: – А с любовью всей жизни когда будешь знакомить? – Завтра. Я за базар отвечаю. Ира резко отвернулась и села на свое место. Ее реакция мне очень понравилась. Все шло хорошо. Правильно все шло. Как и должно идти у победителя. _______________________________________________ Мы сидели с Ольгой на кухне и делали вид, что ужинаем вместе. Я думал про свое. Оля доказывала мне необходимость покупки аквариума, потому что, видишь ли, кто-то, кому она доверяет абсолютно, объяснил ей, что аквариум… какая-то там энергия… что-то там еще… В общем, бабский бред, как всегда. И ладно. Не спорить же! Я кивал, вроде как соглашался. И даже что-то такое говорил, думая при этом про свое. Я научился так говорить с Олей. Должен сказать: это умение – думать про свое, но при этом согласно кивать, – очень облегчает семейную жизнь. А думал я, надо сказать, про абстрактное, но почему-то для меня интересное. Вот все бегают, ищут национальную идею. Придурки. Русская национальная идея выражена в произведении Гоголя «Мертвые души». Или в произведении Пушкина «Пиковая дама». Или в произведении Достоевского «Игрок». И даже в произведении Булгакова «Мастер и Маргарита», если захотеть ее найти. Да, в сущности, во всех великих произведениях русской литературы идея эта выражена, если вчитаться и вдуматься. Идея незамысловата, но действенна. Звучит примерно так: обмани (интеллигентно говоря, материться не люблю) другого, чтобы заработать самому. Вот и все. Так и живет страна много-много лет, даже веков. Не заработать, не создать, не придумать мы стремимся, а именно – как же трудно не использовать здесь матерное слово! – обмануть. И «Мертвые души» про это. И «Пиковая дама». И все эти критики дебильные в «Мастере» – они почему хорошо живут? Потому что удалось обмануть всех, их фигню печатают – они процветают. Самый богатый человек в мире, Билл Гейтс, придумал Майкрософт. Самый богатый человек в России – кто сейчас, не важно, – обманув всех, первым подбежал к нефтяной трубе. Я видел кино про Стива Джобса, который даже Билла Гейтса обошел по деньгам. Как он там пробивал свою идею. Хороший фильм. Там про государство вообще ничего не сказано. Придумал человек и – вперед! Государство не помогает, но и не мешает… Точнее, помогает тем, что не мешает. А у нас? Все эти чиновники, которые были всегда, при всех режимах – они зачем? Случайно, что ли, над ними все время насмехаются, а победить не могут? Никто. Ни царь, ни советская власть, ни нынешние правители… Случайно они так живучи? Да нет, конечно. Просто, если есть идея – то должен быть и ее символ. Это чиновник, который по законам этой самой идеи и живет: не надо ничего придумывать и строить, обмани других – тогда разбогатеешь. Чиновники – это не зло, а естественная часть России. Как снег и гололед. Тоже ведь – неприятно, а куда это все денешь? Вот я почему обрадовался, что у нас премьера завтра? Потому что премьера – это такой театральный праздник, на котором все заняты. И директор наш в том числе. Почти наверняка ко мне в студию не зайдет. К тому же у нас так поставлено дело, что провести человека в театр – если ты, конечно, не артист народный, а простой звукорежиссер, – ты можешь, только заказав пропуск в приемной директора. А там – надо объяснять, кто да зачем. А вот когда премьера – ничего объяснять не надо, да тебя даже никто спрашивать не будет – премьера ведь! Это все что означает? Что закажу я пропуск Ирине Стук и ее директору Валовой. А потом в студии театра сделаю запись этой никому не нужной певицы и заработаю деньги лично. Оборудование театральное, а деньги мои. Так вот я реализую национальную идею. Театр не обеднеет – я разбогатею. Так мы, русские, и живем. И всем хорошо. Ну, а если даже – что вряд ли – директор все-таки ко мне заглянет, например, чтобы показать своим гостям, как у нас ладно все устроено в звуковой студии, так я объясню ему: вот, мол, гости пришли на премьеру, показываю, как у нас в театре все чудесно и по-современному. В разгар Олиного монолога и моих радостных размышлений пришел Сережка, сказал: – Мам, американцам очень понравились твои блины. Поцеловал ее, пожал мне руку и пошел к себе в комнату слушать свои дурацкие гаджеты. Какие американцы? Какие блины? Не важно. – Так купим аквариум? У Сережки вон стоит – он говорит, помогает. – Обязательно купим, – ответил я. – Вот подзаработаю чуток и купим. Оля подошла и поцеловала меня. Как ей казалось, нежно. Для того ли я заработаю эти Стукины деньги, чтобы покупать какой-то дурацкий аквариум? Да нет, конечно. Я не стану аквариум покупать. Ольга про него скоро забудет, как уже бывало не раз. Просто забудет и все. Я знаю, что будет именно так. И Ольга знает, что никак по-другому не будет. И Ольга целует меня, как ей кажется, нежно. И я улыбаюсь ей, как ей кажется, по-доброму. И мы оба понимаем, что мы врем. И она идет к своему любимому дивану. |