Онлайн книга «Украденное лицо»
|
– Он прямо жуть какая-то. – Он к тебе подкатывался? Он подкатывается к любой девчонке, какую видит. – Ой, да нет. – Это немного отдает колкостью. – Слава богу. По-моему, он встречается с этой жуткой девкой с огромными глазищами. Она похожа на персонаж аниме или что-то типа того. А пишет он просто ужасно. – Прямо ужасно! – соглашается Луиза, хоть толком и не слышала его рассказ. – Господи… Если бы мы только жили… в… в… в Париже девятнадцатого века или где-то еще! Там, где есть настоящие художники. И настоящие писатели. Люди, которые выше всего этого ужасного, надуманного… – Вот и Хэл то же самое говорил. Улыбка замирает у Лавинии на лице. – Господи… Хэл! – Ты его знаешь? – Ты с ним разговаривала? – Ну… Немного. – И как он тебе? – Ну… Он немного… – В смысле дебил от рождения? – Да. Да! Как же хорошо, что наконец можно расслабиться. – Да он же аристократ психованный, нет? Каждые пять секунд превозносит своего папашу, чтобы выглядеть так, словно в своей жизни совершил что-то существенное! – Он только об этом и трещал! – Конечно, трещал! Он только этим и занимается! Да еще и кокаин – такая, блин, банальщина, что мне даже неловко за него. А Рекс! – А что – Рекс? Лавиния замирает. – Он тебе понравился? – Что? – Ну, в смысле… Вы же разговаривали. – Ой… в смысле… Нет. То есть… не совсем. – Не надо тебе с ним говорить. Из них он хуже всех. – Лавиния закуривает еще одну сигарету, но на этот раз руки у нее трясутся так сильно, что она роняет зажигалку, и ее поднимает Луиза. – Он трус. – Что случилось? – В каком смысле? Ничего не случилось! – смеется Лавиния. – Похоже, ты… – Да ничего, – отвечает Лавиния. – Глупость сплошная. Все в прошлом. Для меня он – ничто. Мне плевать на него. – Погоди, а вы с ним… Лавиния молчит. Как всегда, отбрасывает назад волосы. – Это не важно. Давай сделаем селфи. Освещение хорошее. У тебя шикарная кожа. Жаль, что у меня не такая. Господи, я тебя ненавижу. – Извини, – произносит Луиза. – Я не знала. Если бы знала, то не разговаривала бы с ним. – Можешь и поговорить. Мне все равно. На него мне плевать. Он… он нормальный, он скучный, он хочет обычной жизни с обычной подружкой, с которой, знаешь, можно пообедать и все такое. Это его право. Лавиния тушит сигарету в снегу. Она шипит, а потом гаснет. – Хочешь, я расскажу тебе смешную вещь, Луиза? – Какую? – Он единственный, кого я когда-либо по-настоящему любила. Лавиния опирается на забор, смотрит на реку, так что Луиза не видит ее лица и не может определить, искренне та говорит или нет. – Ну, разве не глупость? – спрашивает Лавиния. – По-моему, не глупость. Лавиния резко оборачивается. – Потому что ты думаешь, что он того стоит? – Нет, конечно, нет. Я хочу сказать… – Луиза соображает, как бы правильнее выразиться. – Люди влюбляются по самым разным причинам. – Он писал письма. Вот почему. Ты не думаешь, что это глупая причина? – По-моему, все зависит от писем. – В том смысле… мы были детьми. Типа… лет шестнадцати. Я училась в школе «Чепин», а он в «Коллегиате», и водили нас на одни и те же праздники. И всякое такое. – И всякое такое. – Ну вот, мы обменялись телефонами или чем-то там еще, и он спросил, можно ли ему иногда написать мне письмо. Типа… с марками и всем прочим. Я не ожидала, что он напишет. Люди никогда не делают того, что говорят на словах. – Лавиния поднимает глаза. Лицо у нее белое от холода. – В смысле… нормальные люди. Не такие, как мы. – Она улыбается и прямо расцветает в лунном свете. – Мы с тобой держим слово. Мы говорим – будем читать стихи у моря. Мы говорим – проникнем в парк «Хай-Лайн». И мы это делаем. Вот и он тоже делал. Тогда Рекс был реальным человеком. Лавиния успевает извести полпачки сигарет. – Иногда он сам их доставлял. Писал гусиным пером. Зелеными чернилами. С сургучной печатью. Оставлял их у нашего привратника. У него дольше всех даже не было «Фейсбука» – насчет него у него тоже был целый комплекс. Ему хотелось носить наручные часы. Господи… да он все пользовался телефоном-раскладушкой. Я это обожала. Она медленно выдыхает. Где-то вдалеке по всему городу один за другим гаснут огни. – Мы были сообщниками в борьбе против всего мира. Мы держались за руки, гуляли по Метрополитен-музею и говорили о том, как вместе убежим. Мы спланировали весь маршрут. Должно было состояться Большое путешествие – ну, ты понимаешь, – чтобы посетить все дивные места и посмотреть все красоты. Мы собирались в Вену поближе поглядеть на «Поцелуй» Климта во дворце «Бельведер», а потом на карнавал в Венецию. Когда мы наконец станем свободными. Луиза вспоминает Виргила Брайса на железнодорожном мосту. – В любом случае, – говорит Лавиния, – мы так никуда и не поехали. – А что произошло? – Не произошло ничего. Он просто стал скучным. Вот и все. – И когда? Лавиния фыркает: – Пару лет назад. В любом случае это не важно. Я же тебе говорила. Он скучный. У него теперь даже есть «Фейсбук». По крайней мере, кажется, еще есть. Я-то не знаю. Он меня забанил. Блики от снега сверкают у нее на щеках. Губы у нее красные. – Господи, я надеюсь, что он меня ненавидит, – внезапно произносит Лавиния. – Почему? – Это значит, что о тебе еще думают. – Лавиния выдыхает дым. Лавиния перегибается через забор. – А ты когда-нибудь влюблялась? Луизе приходится над этим подумать. – Не знаю. Может быть. – Не смеши меня. Когда ты знаешь, то знаешь. – В Нью-Йорк я приехала не одна, – отвечает Луиза. – Я была в него влюблена. Кажется. Луиза никогда не говорит о Виргиле Брайсе. Но опять же – никто и не спрашивает. – А он в тебя? – Да. – А где он сейчас? – Не знаю. Я его забанила. – Он разбил тебе сердце? – Не знаю. По-моему, я ему сердце разбила. |