Онлайн книга «Незримые фурии сердца»
|
– Ну да, из тех. Вот уж не думала, что бывают такие женщины. Для мужчин это еще туда-сюда, но для женщин – уж вообще, да? – Никогда я об этом не задумывался, но, полагаю, разница небольшая. – Ты стал очень современным, Сирил. Вот что значит пожить за границей. Моя старшая дочка Луиза хочет с друзьями поехать в Америку, по программе обмена, а я всеми силами стараюсь ее не пустить, потому что там все такие чересчур современные. Если не дай бог уедет, ее непременно изнасилует чернокожий и ей придется делать аборт. Я поперхнулся чаем. – Боже мой, что ты выдумываешь! – Нет, что ли? Это правда. – Вовсе нет. Так говорят только ограниченные люди. – Я вовсе не расистка, если ты на это намекаешь. У меня муж еврей, не забывай. – Тем не менее. – Я подумал, не уйти ли, пока она не наворотила еще всякой дури. – Дочь заявляет, она уедет, что бы мы с отцом ни говорили. Смотри, сама будешь виновата, талдычу я, но разве она послушает? Как же. Разве мы были такими в их возрасте? Разве так огорчали родителей? – Я-то рос в необычной семье. – Да, помню, ты что-то такое рассказывал. Тебя воспитала Эдна О'Брайен или кто-то вроде нее, верно? – Мод Эвери. Моя приемная мать. – Точно, Мод Эвери. Ее так превозносят – ну прям второй Толстой. – Ты рассказывала о мистере Денби-Денби, – перебил я, не давая ей углубиться в новую тему. – История кошмарная, – подавшись вперед, прошептала Анна. – Оказалось, на Гардинер-стрит он снимал дешевую квартиру, о которой жена его не знала, и водил туда парней сам знаешь для чего. Продолжалось это бог весть сколько. Видимо, однажды что-то пошло не так, потому что соседи заявили об ужасном запахе из его квартиры. Через две недели там его и нашли прикованным к батарее, с половинкой апельсина во рту и со спущенными штанами. – Господи! – Я поежился, представив эту картину. – Парня поймали? – Да. В конце концов. Дали пожизненное. – Бедный мистер Денби-Денби. Какая страшная смерть. – Наверное, ты еще тогда знал? – О чем? – О нем. Вы с ним… не того? – Нет, конечно! – Меня аж передернуло. – Он мне в отцы годился! Похоже, Анну это не убедило. – Остерегайся этих парней, Сирил. Я говорю о тех, что слоняются возле каналов. Там какой только заразы нет. Все они больны СПИДом. И прикончат тебя за милую душу. Очень надеюсь, ты с ними не якшаешься. Я не знал, обидеться мне или рассмеяться. Дело в том, что за последние семь лет я ни с кем даже не целовался, не говоря уж о прочем, к чему не имел ни малейшего желания. И мысли не было ночью шастать у Большого канала в поисках продажного парня. Но, прежде чем я успел ответить, к нам подошла официантка Хасинта: – Желаете еще чаю? – Нет, пора возвращаться в контору, – сказала Анна. – Само ничего не сделается. Рада была повидаться, Сирил. Как-нибудь еще заскочу к тебе. Ты в библиотеке каждый день? – Кроме пятницы. Но только во время парламентских сессий. – Чудесно. Значит, увидимся. Помни наш разговор и береги себя. Я не хочу оплакивать еще одного мистера Денби-Денби. Анна ушла, а я заказал официантке еще чайничек, который через пару минут принесла сама миссис Гоггин. – Можно вас ненадолго отвлечь? – спросила она. – Вы мистер Эвери, кажется? – Да. Сирил. Садитесь, пожалуйста. – А я Кэтрин Гоггин. Не уверена, что вы меня помните… – Помню, конечно. Очень приятно вас видеть. – Вы снова здесь работаете? – Да вот, сподобился. Библиотекарем. Только что устроился, но работа мне нравится. – Это место засасывает, да? – улыбнулась миссис Гоггин. – Никак отсюда не выберешься. Я рада, что вы опять здесь. Говорят, вы жили в Соединенных Штатах? – Да, какое-то время. И в Европе. Она кивнула на мой костыль: – Что у вас с ногой? Недавно поранились? – Нет, это было семь лет назад. Тогда я жил в Нью-Йорке. Однажды вечером мы с другом шли через Центральный парк, на нас напали. – Господи, это ужасно! Как ваш друг, с ним все хорошо? – Он умер. Почти сразу. Еще до приезда «скорой». – Бандитов нашли? Я покачал головой: – Нет. И, по-моему, не особо искали. – Сочувствую вам. Зря я спросила. Не мое это дело. – Ничего. – Просто я вас запомнила еще с той поры. Вы очень похожи на одного моего давнего знакомца. – Близкий вам человек? – Не так чтобы очень. – Она отвернулась. – Дядюшка мой. История давняя. – А я помню вашего сына, – сказал я. – Как он поживает? Миссис Гоггин вздрогнула и нахмурилась: – Что вы имеете в виду? – У вас же сын, верно? Двадцать с лишним лет назад мы с вами случайно встретились в кафе. Наверное, вы не помните. Это был день моей свадьбы, поэтому он так врезался в память. Вот только имя мальчика я забыл… – Джонатан. – Верно! Очень развитой парнишка. Миссис Гоггин улыбнулась: – Теперь он врач. Психиатр. Недавно женился на чудесной девушке Мелани. Они знакомы с самого детства. – А другие у вас есть? – Что – другие? – Другие дети. Она помолчала, затем покачала головой: – Нет. А как у вас с этим? – У меня сын. Лиам. Ему двадцать один. – Вот уж, наверное, радость вам. Я пожал плечами, сам не вполне понимая, почему вдруг разоткровенничался. – Мы с ним не очень близки. Он не может простить, что вырос без меня. Обида справедливая, и я, как ни стараюсь, не могу навести мосты. – Старайтесь изо всех сил. Самое главное, чтобы он был в вашей жизни. Не теряйте его из виду. В буфет ввалилась толпа депутатов, громогласных и напыщенных. – Похоже, надо возвращаться к работе. – Миссис Гоггин вздохнула и встала. – Надеюсь, теперь мы будем видеться чаще. – Конечно. – Я проводил ее взглядом. Почему-то разговор этот вспомнился сейчас, когда я подходил к воротам тюрьмы Маунтджой. Я предъявил паспорт и пропуск дежурному, который внимательно их изучил, а затем велел мне снять пиджак и ботинки и пройти через металлоискатель. Я же думал о миссис Гоггин, о том, как она на меня смотрела, и мне ужасно хотелось снова с ней увидеться. |