Онлайн книга «Счастье для людей»
|
Должно быть, у меня меняется выражение лица, потому что она произносит: – Я сама варю кашу на завтрак. У меня аллергия. – По правде говоря, я заскочил сюда лишь за пучком петрушки. Черты лица Марши слегка вытягиваются, хотя остаются теми же. Что-то похожее произошло с Роем Шайдером в «Челюстях», когда он в первый раз увидел акулу. – Для Виктора, полагаю. – Ээ, да. – Твой… психотерапевт, – с ударением произнесла она. – Наставник, гуру, без разницы. – Марша, на самом деле… – Почему ты не сказал, что Виктор – кролик? Представляешь, как я себя почувствовала, когда мне сказали? Честно говоря, произнесла она это довольно сердито. Что уж тут сказать? Что скучный идеальный ужин несколько притупил мои чувства? Что если в разговоре ты пропустил поворот, то возможности развернуться не будет еще миль 200? – Мне очень жаль, Марша. Я просто хотел пошутить, но мне не удалось. Я был несколько измотан тем вечером. Я воспользовался уловкой Дона, которая могла загладить 99 процентов домашних конфликтов. – Я поделилась с тобой болезненными воспоминаниями в беседе, которая, как я думала, шла о профессиональной психологической помощи. Или, по крайней мере, о мудрых советах. Ты мог положить конец неловкости в любой момент. – Ты права. Что тут скажешь? Приношу свои извинения. Мне жаль. Опять же, самый эффективный способ выбраться из зловонной кучи конского навоза – проявить благородство и открытость и совершенно искренне извиниться. Яркий луч солнца Коннектикута выбирает именно этот миг, чтобы ворваться в «Хэппи сид». Он ловит танцующие пылинки на лету и затем обрушивается на выразительное американское лицо Марши Беллами, открывая взгляду голубые сосуды, змеящиеся по ее векам. – Как, по-твоему, может, нам начать заново, Том? – Чтобы… – что за хрень? – Чтобы узнать друг друга немного лучше. – О. Да. Конечно. – Через пару недель я устраиваю небольшой ужин. Я собиралась позвать Дона и Клаудию. Будет чудесно, если и ты сможешь прийти. Странный способ примирения, но если там будет Дон… – Здорово. С удовольствием. – У нас есть традиция, каждый должен что-нибудь спеть за ужином. Сигнал тревоги. – Да? – Так было принято в моей семье. Мы так делали в детстве. Можно спеть или прочитать стих. Или отрывок из какого-нибудь произведения. Господи. Возможно, вот и объяснение, почему ушел мистер Би. – На самом деле мне не с чем выступить, Марша. По правде говоря, я выступал, когда мне было двенадцать лет. Я мог пропукать под мышкой школьную песню «Иерусалим». Так что решил не упоминать это. – Обычно я пою, – говорит она. – Правда? – Вероятно, одну из задорных заупокойных песен Малера. – Думаю, я смогу показать фокус. – Я подумал про трюк с картой Эхо. – Это может подойти. – Легкая улыбка коснулась ее лица. – Если ты не собираешься вытаскивать из шляпы кролика. Улыбка не сходила у меня с губ до самого дома. И не самая добрая. Джен Не было никакого предупреждения. Никакой договоренности по телефону заранее. Просто дзынь в дверной звонок. На пороге стоит Мэтт. Внутренности делают сальто, стоит мне увидеть его. Очевидно, он после работы: в костюме, в руке портфель, вокруг аура смятения, возможно, после пары бокалов вина с коллегами перед метро. Я в легинсах, только что вернулась с довольно интенсивного занятия по йоге. – О, привет, – говорит он, словно мы столкнулись где-то случайно. За этим следует долгая пауза, которую я ничем не заполняю. По правде говоря, я не доверяю себе заполнить ее. – Джен. Я надеялся, что ты поможешь мне решить небольшую проблему. На самом деле довольно большую. Не-а. Все еще молчу. Не так давно я лежала на резиновом коврике, наблюдая за уплывающими, как облака, мыслями. – Не пригласишь меня войти? Логичнее ответить «нет», а не «да». – Хорошо. Он следует за мной на кухню, где чудесным образом в чаше фирмы «Алесси» разместились сияющие красные яблоки. Усевшись на барный стул, он останавливает взгляд на холодильнике. Он кажется уставшим, под глазами – синяки, возникающие после нескольких недель работы по двенадцать часов в день. – У тебя нет какого-нибудь вина? – Извини, – лгу я. – Осталось только дрянное пойло из Италии. Он не спорит, и я нахожу запылившуюся бутылку граппы и небрежно наливаю довольно много в неподходящий бокал. Словно мне плевать. Он залпом опустошает половину и говорит: – Ну, как ты? – Мэтт. Чем я могу помочь? – О, правильно. – Я наблюдаю за тем, как он мысленно переходит от вступления к основной части. – Я не оставил здесь стопки компьютерных дисков? Мне нужно переустановить Windows. У меня на ноутбуке полетел. Я пожимаю плечами: – Может быть. Когда он переехал ко мне и стал сдавать собственную квартиру, меня удивило, с какой легкостью он избавился от большей части собственных вещей, следуя принципу «мы имеем то, что имеем». Однако спустя дни и недели барахло Мэтта стало множиться и множиться. Куча мусора, превратившаяся в завалы. – Я нашла много твоих вещей. Велосипедные шорты. Старые теннисные ракетки. Бессчетное количество зарядок, адаптеров и дохлых мобильников. Жестяной призовой кубок. Покупки из Марракеша. Он фыркает, что можно принять за смех. – Что ж, хорошо. Спасибо. Не беспокойся, я избавлю тебя от всего этого. – Уже сделано. – Что? – Отнесла в благотворительный магазин. (Как мне удается и глазом не моргнуть – сама не могу понять.) – Там были диски? – Возможно. Честно говоря, я бросила все в большой мусорный пакет. – Что за хрень, Джен? – Сам ты что за хрень, Мэтт. Мы злобно смотрим друг на друга поверх кухонной утвари. – У тебя не было на это никакого права. – Ой, да ну? Проо-сти. Однажды, я уже видела Мэтта в подобном состоянии; он не знает, то ли ему обидеться, то ли разозлиться. Так ни к чему и не придя, он отодвигает оставшееся пойло и меняет тактику. В глазах появляется безнадежность. Я понятия не имею, что за ценные материалы остались заблокированными на его ноутбуке, и, естественно, надеюсь, что они просто жизненно важны. |