Книга Агата и тьма, страница 18 – Макс Аллан Коллинз

– Я терпеть не могу прессу.

– Как и я, – согласился он, резко вывернув руль и чуть было не задев велосипедиста. – Газеты печатали обо мне бесконечную череду лжи и мифов, искажая мою работу. Боюсь, что приобрел болезненное отвращение к публичности.

Если бы они сейчас не летели по Вест-Энду, словно «Скорая помощь», это подтверждение согрело бы Агате сердце.

Тем временем сэр Бернард продолжил:

– Я ясно дал понять, что буду работать в Скотланд-Ярде в качестве эксперта при одном условии: я буду защищен от прессы… Эта защита, дорогая моя, будет распространена и на вас.

– Чудесно! Бернард…

– Да, Агата?

– А у вас случайно нет сирены?

– Нет. – Он посмотрел на нее – воплощение безмятежной серьезности. – Это ведь не полицейская машина… А почему вы спрашиваете?

– Да так. Просто чтобы знать.

Старший следователь Гриноу ждал их на Уордор-стрит перед витриной оптики с громадной картиной в стиле Дали. Следователь, пыхтевшей сигарой, похожей на биллиардный кий, был точь-в-точь как детектив из фильма или романа: широкоплечий, бульдогообразный, в широкополой шляпе и плаще с экстравагантными отворотами.

Увидев приближающихся сэра Бернарда и Агату, инспектор Гриноу бросил сигару и быстро затоптал каблуком. После чего встретил их на полдороге, представившись и поклонившись Агате, а та протянула ему руку для пожатия, как это принято между мужчинами. Он принял ее руку, ухмыляясь с довольно глупым видом.

– Извините, что улыбаюсь при таких обстоятельствах, – сказал инспектор, – но должен признаться, миссис Кристи, что я постоянный ваш читатель.

Сэр Бернард, стоявший рядом с большим черным саквояжем с нетерпеливым видом доктора, пришедшего по вызову, лаконично поправил Гриноу:

– Под этой фамилией она только пишет, инспектор. Это – миссис Маллоуэн. Ее муж – известный археолог.

Полисмен отрывисто кивнул, извиняясь, и сказал:

– Миссис Маллоуэн… Многие парни читают ваши книги. Нам кажется, что время от времени этот маленький бельгиец нам пригодился бы.

– Инспектор, – отозвалась она, – ваше отношение меня радует и успокаивает. Я боялась, что меня сочтут вроде как пятой ногой. Могу только заверить вас, что ничего не буду трогать и не стану никому мешать.

– Будете тихой, как мышка, а? Боюсь, что вам придется большую часть времени провести на лестнице: квартирка маленькая.

– Я буду делать то, что мне скажут, инспектор.

Бульдожье лицо снова расплылось в улыбке:

– Ну, сэр Бернард за вас поручился, из Министерства внутренних дел было велено принимать вас по-королевски… что для такого поклонника, как я, будет только в радость.

Сэр Бернард сказал:

– И еще небольшой момент, инспектор: миссис Маллоуэн так же ненавидит газетную шумиху, как и я.

– Тут я вас даже опережаю, доктор. И даже больше скажу: я адски зол… прошу прощенья, миссис Маллоуэн… из-за этой утечки в прессу. Нам меньше всего нужна была бы паника в Вест-Энде из-за так называемого Потрошителя… но теперь, боюсь, что он у нас действительно имеется.

Агата непонимающе нахмурилась:

– Кто имеется, инспектор?

– Потрошитель. Насколько я понял, доктор уже описал вам два убийства в подробностях.

– Да.

– Ну, а тут мы имеем нанесение увечий в манере сексуальных преступлений Потрошителя. – Гриноу мягко прикоснулся к рукаву ее пальто. – И я хочу вас предупредить, миссис Кристи… миссис Маллоуэн. Это настоящее зверство. Может быть, вам не стоило бы…

– Инспектор, я работаю с сэром Бернардом в больнице колледжа. А раньше была медсестрой и ухаживала за ранеными. Стоит ли еще говорить о моей ранимости?

– Не стоит, миссис Маллоуэн.

– Мне можно делать записи?

– Можно. – Он указал толстым пальцем на квартиру над оптикой. – Поначалу мы будем на площадке. Я распорядился сделать фотографии и всегда стараюсь как можно лучше охранять место преступления до приезда сэра Бернарда… Идемте наверх?

Инспектор пошел первым, и его голос гулко разнесся на узкой лестнице:

– Ее звали Эвелин Оутли. Ее нашел электрик. Мы полагаем, она работала здесь, в Сохо.

Агата поняла, что имел в виду инспектор.

На площадке ждал дежурный в форме. Он сказал Гриноу:

– Не буду вам мешать, шеф, – и ушел по лестнице вниз, встав на страже у выхода на улицу и освободив немного места для старшего следователя и Агаты. Тем временем сэр Бернард прошел в квартиру, где горел свет.

– Единственно, до чего я дотронулся, доктор, – сказал инспектор, обращаясь к его спине, – это до счетчика. Надеюсь, что, вложив шиллинг в прорезь, я ничего плохого не сделал.

Сэр Бернард не ответил. Он с тихим бряком поставил свой вместительный саквояж. Сначала он заслонял собой тело, раскинувшееся на диване-кровати в единственной комнате квартирки. Осторожно перешагнув через огромную лужу засохшей крови, патологоанатом обошел вокруг трупа, рассматривая и наклоняясь так близко, что мог бы поцеловать кожу.

Постепенно Агата стала видеть труп все лучше – а потом даже слишком хорошо.

Жертве было тридцать с небольшим: женственная фигура, привлекательное кукольное личико с румяными щечками. Ей перерезали горло – широкий узкий разрез напоминал безгубую улыбку под подбородком, а нижняя часть торса была зверски исполосована.

– Когда мы опрашивали электрика, – сказал инспектор негромко и спокойно, – он выразил уверенность в том, что мисс Оутли была проституткой.

– Как вы думаете, он был ее клиентом?

Быстрый взгляд, который бросил инспектор, отразил его изумление такой прямотой.

– Я ему этот вопрос задал. Он сказал – нет, хотя я заверил его, что никаких обвинений выдвинуто не будет и останется строго конфиденциальным.

– Он когда-нибудь говорил с этой девушкой? Просто болтал, когда заходил снять показания?

– Да. Он сказал, что мисс Оутли была славной девчушкой, смешливой. По его словам, она была эстрадной танцовщицей.

– Вот как?

– Да. Оказывается, она время от времени танцевала в «Ветряной мельнице».

В печально знаменитом варьете «Ветряная мельница» очень долго шли ревю с обнаженными девицами: менеджер хвастался, что они не закрываются даже во время авианалетов… из патриотического долга перед военнослужащими. Это было одно из немногих заведений, куда Агата никогда не ходила.

– Похоже на очень-очень старую историю, – добавил инспектор. – Она была танцовщицей, начала стареть – и стала работать на улице. С начала затемнения проституция взлетела, словно аэростат: вдоль всей Хеймаркет и Пикадилли стоят девицы, направив свет фонарика вниз, себе на ноги, чтобы клиентам проще было их найти.