Онлайн книга «Ведьмин век»
Она лежала, свернувшись клубком на диване, а он сидел рядом, положив руку на рыжий затылок. Может быть, это тот лисенок, из его детства? Может, то была маленькая лисичка? И теперь она родилась на свет заново — в облике рыжей девчонки? По фамилии Лис, Ивга Лис… — Никто тебя не обидит. — Правда?.. …И теперь он должен искупить ту свою детскую беспомощность? Сколько ведь раз в мыслях взламывал клетку, уносил рыжего в лес, выпускал… А это ведь не лисенок. Человек… и очень неплохой. Он склонился над ней. Обнял. Осторожно прижал к себе, сосредоточился, пытаясь окутать ее своим спокойствием. Расслабить. — Ведь… насильно меня не инициируют? — Нет. Никогда. Она рассмеялась — нервно и одновременно облегченно: — Так чего же я… боюсь? — Все будет хорошо. — И Назар… Имя вырвалось, кажется, помимо ее воли; она вдруг перестала дрожать. Замерла, заглянула Клавдию в глаза, так глубоко, как могла. — Назар… меня… не бросит?.. Секунду он колебался, решая, соврать или нет; она вдруг быстро и испуганно зажала ему ладонью рот: — Не отвечайте… И смутилась. Отдернула руку. Отвела глаза. — Ивга, — сказал он, чтобы отвлечь ее от ненужных мыслей. — Расскажи мне — ты откуда? Где ты жила раньше?.. Она долго молчала. Клавдий чуть отстранился, но руки с ее затылка не убрал. — Селение… Тышка. Ридненской области. * * * …Мальчишек было трое. Девчонок — четыре; пятая стояла на коленях, потому что толстая рыжая коса ее была надежно зажата в оцарапанном мальчишечьем кулаке. — Это родинка. — Дура! Это и есть ведьминский знак! В родинке волоски должны быть, а тута нету!.. — Дай мне посмотреть! Ну дай же!.. — Шакалы, — сквозь слезы сообщила рыжая девчонка. — Свиньи подрезанные, салотрясы, собачьи дерьмовники… Тот мальчишка, что держал косу, оскалился и дернул. Девчонка резко втянула в себя воздух, но не проронила ни звука. Платье на ее спине было расстегнуто от шеи до пояса. И мучители без стыда задирали коротенькую нижнюю рубашку. — Ведьминский знак, если огоньком прижечь, так не больно… — сообщил младший из мальчишек, толстощекий очкарик. — Свиньи собачьи дерьмовые… — Заткнись, ведьма… Вот это знак? — Нет, это синяк… Знак — вот он, возле лопатки… — Ух, ты… Чиркнула спичка; девчонка взвизгнула и ударила мучителей ногами… * * * …Ивга содрогнулась. — Вот скоты, — сказал инквизитор. Ивга пыталась успокоить дыхание. Она забыла, забыла, забыла, она не то что рассказывать — вспоминать об этом давно уже разучилась, а теперь картинка встала как живая — она видела разломанный ящик, валявшийся на заднем дворе школы… С одним торчащим гвоздем. Траву, сминаемую их башмаками. Холодную твердую землю под щекой… — Вот скоты, однако… Ивга прерывисто вздохнула: — А правда… этот знак?.. — Что — знак? Может быть, может не быть… Многие девочки рождаются с отметинками на теле. Если остается на всю жизнь — родинка… Если исчезает где-то в период полового созревания… Исчезла ведь? — Да. — Значок. Вторичный признак ведьмовства. Бывает… Ивга молчала. Рука, лежащая у нее на голове, была ей неожиданно приятна. И она боялась шевельнуться, чтобы не сбросить ее. — Вы знаете, я… Она запнулась. До сих пор ей удавалось избегать прямых обращений; теперь она не знала, как его называть. — Вы знаете, я боюсь… себя. Того, что внутри меня… сидит. Понимаете?.. Жесткая ладонь соскользнула у нее с затылка. Улеглась на лоб: — Никто не сидит в тебе, Ивга. Твоя возможная участь — это тоже ты, ты сама… Не захочешь стать активной ведьмой — не станешь. Поверь. — Правда-правда?.. Ее собеседник кивнул. Ивга шумно перевела дыхание: — Ведьмы… я понимаю. Я понимаю, откуда такая… почему все ненавидят. Их… нас. И я теперь понимаю, за что… — Пока я рядом, тебя никто не тронет. — С…спасибо… Прошла минута ее бесконечной и горячечной благодарности; потом она почувствовала неловкость. И отстранилась: — Я… ничего? — Ничего… Я понимаю. Что было дальше? * * * У классной наставницы было тонкое, нервное лицо и сильная белая шея в круглом вырезе блузки: — Пойми, Ивга Лис. Никто из нас не хочет видеть в школе этих господ. Из инквизиторской комиссии по несовершеннолетним. Зачем доводить дело до крайностей. Тебе ведь уже прислали приглашение… кажется, два раза? — Я не ведьма. Они все врут. — Тем более ты должна посетить. Мне тоже неприятно выслушивать от директора. А ему, в свою очередь — от попечителя… — Я не ведьма! Чего вы все от меня хотите!.. — Не дерзи. — Я не держу… не дерзю… Я ни в чем не виновата! — Ну кто тебя винит. Если кто-то заражается, к примеру, заразной болезнью… его берут на учет в диспансере. Никто его не винит. — Я не заразная!.. В пустом классе летала муха. Спиралями, петлями, кругами; билась о стекло, затем снова принималась кружить, а на доске висела схема по анатомии, и муха, сбитая с толку, принималась ползать по нарисованным кишкам нарисованного для наглядности человека… * * * — А потом?.. — Вечером я уехала. К тетке. В Ридну. * * * В полутемном подвальчике было сизо от табачного дыма. Какая-то девчонка плакала, забившись в угол, в руке ее подрагивала картонная папка с безвольно повисшими веревочками; к стенду, обтянутому серой мешковиной, невозможно было протолкнуться из-за множества плотных, упрямых спин, и пахло потом и духами, но сильнее — табаком. — Тебя взяли? — спросил парень с нарождающейся бородой на загорелом скуластом лице. — Ты, рыжая… Тебя приняли? Рыжая девчонка вздрогнула. С некоторых пор она всегда вздрагивала, когда ее окликали. — Не могу… пробиться не могу. — Такая слабенькая? — удивился скуластый. — Хочешь, я для тебя посмотрю? Рыжая кивнула. — Как фамилия? Лис? Внизу, у входа, кто-то бранился. Сверху, прислонившись к ступенькам винтовой лестницы, стоял вальяжный юноша в ослепительно белой рубашке. Юноша находил острое удовольствие в том, чтобы стоять двумя ступеньками выше прочих и поглядывать на них, абитуриентов, мудро и устало. |