Онлайн книга «Аркадий и Борис Стругацкие. Собрание сочинений. Том 1. 1955-1959»
|
– Может быть, Юрковский прав и мы действительно провалились в какую-нибудь четырехмерную яму? – сказал Ермаков. Юрковский гулко покашлял. Ермаков подошел к двери: – Вы все здесь? – Здесь, Анатолий Борисович. Сидим, ждем. – Что вы думаете по поводу этого? – Я уже сказал, что я думаю… – Юрковский пожал плечами. – Может быть, может быть… Но от всех этих искривленных пространств очень попахивает математической мистикой. – Как угодно, – спокойно сказал Юрковский. – Мне это мистикой не кажется. Я думаю, легко убедиться, что это самая настоящая объективная реальность, данная нам в ощущениях. – И еще как данная, – добавил Дауге. Ермаков помолчал. – Где Михаил? – В кают-компании, вафли лопает. – Надо будет… Радостный крик Богдана прервал Ермакова: – Отвечают! Отвечают! Все вскочили на ноги. Сухой, надтреснутый голос устало произнес: – Я Вэ-шестнадцать. Я Вэ-шестнадцать. «Хиус», «Хиус», отвечайте. «Хиус», отвечайте. Я Вэ-шестнадцать. Даю настройку: раз, два, три, четыре. Три, два, один. «Хиус», отвечайте… – Это Зайченко, – пробормотал Юрковский. Богдан торопливо заговорил: – Вэ-шестнадцать, слышу вас хорошо. Вэ-шестнадцать, я «Хиус», слышу вас хорошо. Почему так долго не отвечали? – Я Вэ-шестнадцать, я Вэ-шестнадцать, – не обращая, по-видимому, никакого внимания на ответ Богдана, продолжал Зайченко. – «Хиус», почему не отвечаете? Почему замолчали? «Хиус», отвечайте. Я Вэ-шестнадцать… – Мы их слышим, они нас – нет, – сказал Дауге. – Час от часу не легче. Ну-ка… – Я «Хиус», слышу хорошо, – упавшим голосом повторял Богдан. – Я «Хиус», слышу вас хорошо. Вэ-шестнадцать, я «Хиус»… – Я Вэ-шестнадцать, я Вэ-шестнадцать. «Хиус», отвечайте… Прошел час. Тем же монотонным, полным безнадежного ожидания голосом Седьмой полигон вызывал «Хиус». Так же монотонно и устало отвечал Богдан. Седьмой полигон не слышал его. Пространство доносило до «Хиуса» радиосигналы с Земли, но не пропускало его радиосигналы. Ермаков неустанно расхаживал по рубке. Юрковский сидел неподвижно с закрытыми глазами. Дауге барабанил по колену костяшками пальцев. Быков вздыхал и гладил ладонями колени. В рубку, посасывая пустую трубочку, прошел Крутиков. – Я Вэ-шестнадцать. «Хиус», отвечайте… Что-то зашуршало и затрещало в эфире. Новый, незнакомый голос ворвался в планетолет, задыхающийся и хриплый голос: – Хильфе! Хильфе! Сэйв ауа соулз! На помосч! На помосч! Тэйк ауа пеленгз! Юрковский торопливо поднялся. Замер, остановившись как вкопанный, Ермаков. Дауге схватил Быкова за руку. – Хильфе! Хильфе! – надрывался незнакомец. – Ин ту-три ауаз ви ар дан… Баллонен… На помосч! Кончается… – Голос потонул в неистовом треске и взвизгивании. – Что это? – пробормотал Быков. – Кто-то гибнет, просит помощи, Алексей… – одними губами прошептал Дауге. – …Координатен… цвай ун цванциг… двадцать два… Задохнемся… Цум аллес… – Спицын, на пеленгатор, живо! – приказал Ермаков. – Есть!.. – Ауа пеленгз… тэйк ауа пеленгз… Унзерен пеленген… – Немедленно идти к нему! – крикнул Юрковский. – Вопрос – куда? – Спицын, что у вас там? После короткой паузы раздался изменившийся голос Спицына: – Пеленг не берется! – Как – не берется? – Не берется, Анатолий Борисович, – дрожащим тенорком простонал Спицын. – Сами убедитесь… Не сговариваясь, не оглядываясь друг на друга, Юрковский, а за ним Дауге и Быков протиснулись в рубку. Быков заглянул через плечо Ермакова. Тонкая длинная стрелка медленно и вяло кружилась по циферблату, нигде не задерживаясь и слегка подрагивая на ходу. Юрковский выругался. – Хильфе! Хильфе!.. На помосч… Тасукэтэ курэ! Наши пеленги… Все растерянно глядели друг на друга. Богдан с остервенением крутил барабан настройки пеленгатора; щелкая рычажками, включал и отключал какие-то приборы. Взять пеленг не удавалось. – Заколдованное место, – прошептал Богдан, вытирая со лба пот. – Это позор для нас, – тихо сказал Дауге, – люди гибнут… Ермаков стремительно повернулся к нему: – Почему вы в рубке? Кто разрешил? Марш за дверь, вы, трое… На ступеньках Юрковский присел на корточки и уткнул подбородок в ладони. Быков и Дауге стали рядом. – На помосч! На помосч! – надрывался хриплый голос. – Эврибоди ху хиарз ас, хэлп! Быков, затаив дыхание, слушал. Он не знал, кто взывает о помощи, не знал, что произошло там, он чувствовал только, всем существом своим чувствовал страшное отчаяние, сквозившее в каждом звуке этого голоса. – Если бы только знать, где они находятся!.. – прошептал Юрковский. – Черт! – злобно выкрикнул Дауге. – Неужели никто, кроме нас, их не слышит? – Насколько я знаю, кроме нас сейчас в полете не менее семи кораблей. Из них только два – китайский и английский – имеют некоторый запас свободного хода. Но все равно, пока они рассчитают новую траекторию, пройдет не менее часа… Странно, что мы их не слышим все-таки… – Кого? – Тех… других… – Только «Хиус» мог бы лететь без всяких расчетов траекторий, прямо на пеленг, – сказал Дауге. – Был бы пеленг… В дверях появился Ермаков, бледный, с блестящими, словно стеклянными, глазами. – Спускайтесь в каюты, товарищи! – приказал он. – Укладывайтесь по койкам, пришвартуйтесь к ним. Попробуем выскочить из этого проклятого мешка. Ускорение превысит норму в четыре раза – имейте в виду. Дауге, покажете Быкову, как вести себя при перегрузке. – Есть! Юрковский поднялся и первым пошел вниз. И тут из рубки раздались новые звуки. Чей-то резкий, уверенный голос на скверном английском спрашивал: – Ху токс? Хиар ми? Ху токс? Ай тэйкн ёр пеленгз… Тот, кто звал на помощь, взволнованно ответил: – Ай хиар ю олл райт! – Спик чайниз? – Но… – Спик рашн? – Да-да, говорью и понимайю… Вы русски? – Нет. С вами говорит командир звездолета КСР «Ян-цзы» Лу Ши-эр. («Добрый старый Лу!» – прошептал Юрковский.) Мы слышим вас давно, но у нас только направленный передатчик, а ваш пеленг удалось взять лишь несколько минут назад. С кем я говорю? |