Книга На полпути к себе, страница 5 – Вероника Иванова

Озадаченно поднимаю левую бровь.

— Если я задала тебе прочесть и проанализировать текст, это значит, что твоё мнение интересует хотя бы меня... И уж, конечно, ты сам должен быть заинтересован.

— Представьте себе, нисколечко.

— Печально слышать, — Магрит пододвинула том поближе и перелистнула несколько страниц, разглядывая мои пометки. — Кстати, получишь по пальцам, если будешь и дальше портить книги. Лень взять бумагу для заметок — держи всё в голове.

— А стоит ли? — сомневаюсь. Как мне кажется, вполне обоснованно.

Сестра фыркнула и что-то пробормотала себе под нос. Так тихо, что я мог только догадываться по движениям губ, каким эпитетом награждён на сей раз.

— Так кто же — главный виновник? — ласково спросила Магрит, захлопнув книгу.

— Никто, — я невинно улыбнулся.

Глаза сестры стали совсем серьёзными. Неоправданно серьёзными — я же ляпнул очередную глупость, не более...

— Любопытно... Совсем никто не виноват?

— Вы спросили о главном виновнике, dou Магрит. Так вот, его нет. Зато есть куча второстепенных и косвенных.

— Вот как? — взгляд оставался серьёзным и чуть напряжённым, будто мои слова имели жизненно важное значение. — И что бы сделал ты?

— Добил тех, кто находится при смерти тела и духа, и повесил всех остальных, — почти в шутку ответил я. Ну что она так на меня уставилась?!

С минуту сестра молчала. Потом встала и прошлась вокруг стола. Медленно. Задумчиво. Я немного испугался: всякий раз, когда на Магрит находит такое настроение, мне достаётся нешуточный нагоняй.

— Что ж... — наконец произнесла она. — Такое решение имеет право на жизнь, тем более, что... Когда-то давно он именно так и поступил...

— Кто — он? — я давно уже научился находить ключевые слова в откровениях сестры.

Магрит не успела ответить, потому что в дверях возникла высокая, сильная и не менее роскошно наряженная фигура нашего общего брата.

— Драгоценная, ты готова? — Низкий, с мягкой хрипотцой голос Майрона взлетел под своды библиотеки.

— Да, нетерпеливый! — сестра улыбнулась, и я невольно позавидовал мужчинам, которые будут окружать её на празднике: перед такой улыбкой невозможно устоять, да и не нужно — лучше сразу признать поражение и сдаться на милость победителя...

— Всё тратишь время на этого... — брат не договорил, но я прекрасно знал, что он может сказать обо мне. Ничего лестного.

— Не дуйся, — Магрит нежно провела пальцами по его щеке. — Он отнимает не так уж много...

— О, да: всё, что мог, он уже отнял! — не сдержался Майрон: в его глазах полыхнуло такое пламя, что я невольно съёжился, стараясь казаться маленьким и незаметным.

— Не надо об этом... — шепнула сестра.

— Почему? Он уже не ребёнок, и должен знать!

— Он узнает. Скоро. Слишком скоро... — мне показалось, или ей, и в самом деле, больно?

— Слишком?! — взвился брат. — Прошло уже...

— Он младше тебя. Помнишь, насколько?

Майрон осёкся и помрачнел.

— Я не собираюсь быть снисходительным только потому, что...

— Тебя никто об этом не просит, — спокойно, но твёрдо заметила сестра.

Он не ответил, лишь презрительно скривился. Я сделал вид, что увлечённо изучаю поверхность стола.

— Я жду, драгоценная, — брат развернулся на каблуках и оставил нас вдвоём.

— Одну минуту! — крикнула Магрит ему вслед, потом подошла ко мне. — Можешь считать, что сегодня я довольна.

— А на самом деле? — съязвил я.

— Что — на самом деле?

— Вы сказали: «можешь считать». Но это не означает, что Вы довольны, не так ли? — грустно заключил я.

Магрит рассмеялась.

— Ты взрослеешь!

— Это Вас радует?

— Не огорчает, — уклончиво ответила сестра.

— Ну что ж, хоть чем-то могу доставить Вам удовольствие... — с каждой фразой моё настроение стремительно ухудшалось.

Магрит укоризненно покачала головой и направилась к дверям.

— Вы идёте на праздник? — не удержался я от вопроса.

— Да, — коротко и ясно. Что, доволен?

— Там будет... весело?

— Кому как.

— А Вам?

— Вполне, — ей не составило труда догадаться, по какому руслу потекла река моих мыслей. — Тебе нечего там делать.

— Как всегда.

— Дома так плохо?

— Нет.

— Так что тебя не устраивает?

Что... Ей не понять. Единственный праздник в году, которого я удостаивался, приходился на день моего рождения. Собственно, ничего радостного в этом событии не было и быть не могло, поскольку одновременно весь Дом скорбел о смерти моей матери. Впрочем, скорбел отдельно. От меня. А я, в полном одиночестве, гонял по тарелке тот или иной деликатес, вкуса которого всё равно не чувствовал. Ежегодный траур затягивался дня на три, в течение которых мне настоятельно не рекомендовалось покидать комнату. Во избежание неприятных встреч. Разумеется, подарков мне никто не дарил — об этой милой традиции я узнал совершенно случайно и вовсе не от родственников... Фрэлл, а ведь скоро день рождения! Сколько же мне исполнится? Двадцать один. Совершеннолетие, вроде бы...

— Меня всё устраивает, — а что ещё можно ответить?

— Ты снова солгал, но эта ложь намного опаснее для тебя, чем для всех остальных, — нравоучительно заметила Магрит.

— Как всегда, — согласился я.

— Когда-нибудь ты поймёшь: для того, чтобы быть по-настоящему счастливым, нужно очень и очень немногое, — печально улыбнулась сестра. — Не скучай!

Угу. Постараюсь. В конце концов, скука — моя давняя и хорошая знакомая, и мы с ней найдём, чем заняться...

— Ты что делаешь, негодник?! — завопил у меня над ухом Гизариус.

Я вздрогнул и судорожно вцепился в исчирканные листки.

— Р-работаю...

— Я вижу, КАК ты работаешь! Извёл всю бумагу! Лучшую!... Что всё это значит?!

Он выхватил у меня один клочок.

— «Д», «Г», «Р», «Р-не Р»... Это не похоже на названия растений! Да ты знаешь, сколько мне стоили эти листки?!

Доктор опасно приближался к истерике, и я поспешил успокоить:

— Да ладно, стоила... Не самое высокое качество, кстати. И если уж Вас так печалит, что я истратил несколько...

— Несколько?!

— Я могу написать пару слов своему знакомому, и он с радостью пришлёт столько бумаги, сколько захотите.