Онлайн книга «На полпути к себе»
|
— Какому ещё знакомому? — Энергия доктора плавно перекочевала из гнева в любопытство. — Есть один... Кстати, бумагу может достать самую лучшую, из того тростника, что растёт в верховьях Сина. Глаза Гизариуса хитро сощурились. — Ну-ка, рассказывай: откуда у тебя такие знакомые? — Откуда... Я же не всю жизнь нахожусь у Вас в услужении, — буркнул я, порядком устав от повышенных тонов беседы. — Хорошо... Пиши! — Что? — Ты же сказал: пару слов знакомому... — Ах, это... Даже писать не надо: найдёте в столице лавку купцов иль-Руади и скажете хозяину, что Джерон просил оказать любезность... Вроде того. — Вот сам и скажешь! — довольно заявил доктор. — Почему это сам? — неприятно удивился я. Не то чтобы вашему покорному слуге не хотелось встречаться с Заффани и его отцом, но перспектива немедленно последующего за оной встречей отбора невест меня не особенно радовала. — А мы будем в Виллериме в середине зимы! — победно провозгласил Гизариус. — Зачем? — По делам! Хороший ответ. Вот только, по чьим делам? По его или по моим? Сдаётся мне, что наши дела существенно рознятся... — Ну и скажу! — надулся я. — Думаете, испугаюсь? — Временами я сомневаюсь, что ты вообще чего-то боишься, — заметил доктор. Фыркаю: — Неправильный вывод! Я — отъявленный трус. И всего боюсь. — Один мудрый человек сказал: «Бояться — не значит трусить. Бояться — значит быть осторожным», — усмехнулся Гизариус. Поднимаю руки: — Сдаюсь! — Покажи горло, — велел доктор. Я послушно открыл рот и вытерпел прикосновения ложки к языку. — Вполне здоров, — удовлетворённо кивнул дядя Гиззи. Мой печальный вздох по этому поводу не остался незамеченным: — Нравится болеть? — Не-а. — Тогда что? — Не нравится работать. Он хмыкнул: — А не скучно без работы-то? — Мне никогда не бывает скучно. — Даже одному? — А кто Вам сказал, что я — один? Глаза Гизариуса округлились: — Но... — Я всегда с самим собой! Доктор ошарашено выдохнул и качнул головой: — Всё, зарекаюсь с тобой спорить! — Почему? — искренне удивился я. — Потому что спор постоянно выходит из-под контроля! Довольно ухмыляюсь, сгребая свои заметки в кучу. — Ты составил опись? — Почти. — Почти? — Осталось совсем немного, — изображаю на лице невинную уверенность. — Учти, пора заканчивать! Нам нужно готовиться к отъезду... — Нам? — А ты предпочтёшь остаться здесь? — подколол меня доктор. — Нет, конечно. Но я думал, что мой хозяин... — У него много забот и без тебя, — сообщил Гизариус. — Значит, я — забота? — наигранно обижаюсь. — В некотором роде... — он увильнул от прямого ответа. — Ну, если так... — я сузил глаза, подбирая слова подходящей к случаю обвинительной речи, но мои планы были грубо нарушены. В дверном проёме возникла раскрасневшаяся от долгого бега мальчишеская физиономия. Кажется, я знаю этого пацана — один из тех, кто потащил гнома на рыбалку... Светлые ресницы хлопнули несколько раз друг о друга, и мальчишка срывающимся голосом возвестил: — Вас ведунья зовёт! Мы с доктором переглянулись, потом хором спросили: — Кого? — Вас! — Кого из нас? — уточнил Гизариус, сообразив, что иным способом внятного ответа не добиться. — Мастера! Ситуация прояснилась. Чуть-чуть. — Зачем? — Она не сказала... — растерялся мальчик. — Но просила поторопиться! Я вздохнул. Вылезать на холод не хотелось. Совсем. Только-только избавился от простуды, и снова появился шанс улечься в постель. — Знаешь, я, конечно, уважаю желание сей достойной женщины... Доктор нахмурился: — Не пойдёшь? — Н-у-у-у... — энтузиазма в моём голосе не наблюдалось. — Собирайся и отваливай! — непреклонно велел Гизариус. — Но... — Кому говорят?! — Я ещё не совсем... — Обленился? Хочется верить... Поторопись! — Ну куда она убежит? — простонал я, и Гизариус возвёл очи к потолку: — Будь любезен, уважь просьбу старой женщины! — Кто бы меня уважил... — проворчал ваш покорный слуга и поплёлся за верхней одеждой. Мне не понадобилось много времени, чтобы подготовиться к прогулке на свежем воздухе, и за это я был несказанно благодарен дочке деревенского старосты. Рина, ещё летом снявшая мерки, взялась за дело серьёзно и ответственно, обеспечив меня комплектом одежды если и не особенно элегантной, но добротной и тёплой. Так что я был экипирован с ног до головы: под доггетами — толстые вязаные носки, выше — штаны из шерстяного полотна, рубашка с короткими рукавами, вязаная же фуфайка, варежки, колючий, но невозможно жаркий шарф и куртка из плотного сукна, подбитая мехом и имеющая очень важный элемент — капюшон. Посмотрев на меня, доктор усомнился, что я смогу передвигаться «в таких доспехах», на что в ответ получил высунутый язык и гордое: — Зато не замёрзну! Гизариус махнул рукой, признав бесполезность споров касательно одежды, а я направил свои стопы к домику ведуньи... Заворачивать в деревню показалось лишней тратой времени, и я двинулся по тропинке вдоль опушки леса, увязая в кашице снега и не успевшей застыть ледяной коркой земли. Трава пожухла после первого же утреннего мороза, превратившись в бурую склизкую массу. Листья торопились облететь и добавить гнилостных миазмов к уже имеющимся ароматам вялой предзимней природы. Яркими пятнами оставались только золотые улыбки кустов огнянки, да брызги алеющих гроздей рябины. Скоро снег накроет всё своим белым плащом, и сверкающий волшебной чистотой сон продлится до самой весны... Мокрый клочок замёрзшей воды плюхнулся мне на нос, заставив недовольно сморщиться. Нет, зима — не моё время года. Слишком холодно. Слишком грустно. Слишком... О, почти пришёл. И даже помощь Мантии не понадобилась, чтобы почувствовать знакомый, чуть угрожающий ореол Силы, окутывающий дом ведуньи. Вуаль привычно скользнула по моему телу, но в этот раз что-то было не так. |