Книга Моя до полуночи, страница 51 – Лиза Клейпас

– Ты воспользовался Амелией, – прервал молчание Меррипен.

– Как ты об этом узнал? – спросил Кэм по-цыгански.

Меррипен сжимал и разжимал кулаки, словно хотел разорвать Кэма на куски. Даже у Люцифера глаза не могли бы быть такими черными и горящими.

– Говорите по-английски! – прорычал Меррипен. – Я давно не помню старого языка.

Кэм удивился, но согласно кивнул.

– Об этом болтали служанки, – ответил Меррипен. – Я случайно подслушал их разговор. Вы обесчестили девушку из моей семьи.

– Да, я знаю.

– Вы для нее недостаточно хороши.

– И это я знаю. – Кэм пристально посмотрел на Меррипена: – Ты хочешь ее для себя, chal?

Меррипен выглядел смертельно оскорбленным.

– Она мне сестра.

– Это хорошо. Потому что я хочу, чтобы она стала моей женой. И насколько я могу судить, никто не стоит в очереди, чтобы помочь Хатауэям, а я хочу помочь твоей семье.

– Им не нужны ваши деньги. Лорду Рамзи полагается ежегодное содержание.

– Рамзи скоро умрет, и мы оба это знаем. А когда это случится, титул перейдет к следующему бедному бастарду, и останутся четыре незамужние и совершенно непрактичные девицы. Как ты думаешь, что с ними будет? А как насчет сестры-инвалида? Ей понадобится медицинская помощь…

– Она не инвалид! – Прежде чем к Меррипену вернулось безразличное выражение лица, Кэм заметил в его глазах вспышку необычных эмоций – свирепость и вместе с тем муку.

Очевидно, подумал Кэм, не все Хатауэи для Меррипена как сестры. Может быть, это и есть ключ к его тайне? Возможно, Меррипен питает тайную страсть к женщине, слишком наивной, чтобы это понять, и слишком хрупкой, чтобы когда-либо выйти замуж.

– Меррипен, тебе придется примириться со мной. Потому что я могу сделать для Амелии и для остальных то, чего не сможешь сделать ты. – Несмотря на взгляд Меррипена, напугавший бы до смерти менее уверенного в себе человека, Кэм продолжал: – У меня не хватит терпения сражаться с тобой на каждом шагу. Поэтому если ты хочешь им добра, то либо исчезни, либо прими мое присутствие как данность. Я никуда не уеду.

Меррипен долго смотрел на Кэма в упор, и было видно, что он взвешивает все за и против. Страшное желание уничтожить своего врага угасало перед необходимостью поступить так, как будет лучше для его семьи.

– Кроме того, если Амелия не выйдет замуж за меня, тот gadjo опять начнет за ней ухаживать. Но ты же знаешь, что она будет лучше обеспечена со мной.

– Фрост разбил ей сердце, – хмуро сказал Меррипен. – А ты лишил ее невинности. Чем ты лучше его?

– Тем, что я ее не брошу. В отличие от gadjo цыгане верны своим женщинам. – Кэм выждал несколько секунд, прежде чем нарочно добавить: – Ты, верно, знаешь это лучше, чем я.

– Если ты причинишь ей боль… я убью тебя.

– Справедливо.

– Я и сейчас хочу убить тебя.

– Ты удивишься, сколько раз мне говорили такие слова.

– Нет, не удивлюсь. Я удивляюсь, почему до сих пор никто этого не сделал.

Амелия остановилась перед дверью в комнату Кэма. Еще никогда она так не нервничала. Из комнаты слышался шум: выдвигались и задвигались ящики, переносились с места на место какие-то предметы. Она поняла, что Кэм готовится к отъезду в Лондон.

Хозяева и гости Стоуни-Кросса тактично покинули террасу до того, как вернулись Кэм и Меррипен. Амелия успела перехватить Меррипена, когда он направлялся в свою комнату. Он глянул на нее сурово. Амелия хотела спросить его о чем-то, извиниться – правда, не зная, за что, – но он ее оборвал.

– Это ваш выбор, но он затрагивает всех нас. Не забывайте об этом, – пробормотал он и хлопнул дверью.

Она тихо постучала в дверь Кэма и вошла, предварительно убедившись, что в коридоре никого нет.

Кэм укладывал в небольшой чемодан стопку аккуратно сложенных вещей. Он поднял голову и посмотрел на нее вопросительно.

– Я боялась, что Меррипен разорвет вас на куски, – прерывистым от волнения голосом сказала она.

Он разогнулся и ответил с улыбкой:

– Как видите, я все еще целый.

Амелия почувствовала, что ее бросило в жар. Когда она его видела воочию, он казался прекраснее, чем в ее воспоминаниях. Поэтому она потупила взор и быстро произнесла:

– Я подумала о том, что вы сказали. Я приняла решение. Но сначала мне хотелось бы объяснить, что оно никак не связано с вашими личными достоинствами, которые, безусловно, заслуживают внимания. Просто…

– Мои личные достоинства?

– Ваш ум. Ваша привлекательность.

– О!

Это восклицание прозвучало как-то странно, так что Амелия глянула на него с недоумением. Его карие глаза смеялись. Почему ее слова так его развеселили?

– Вы меня слушаете?

– Можете мне поверить – если обсуждаются мои личные достоинства, я всегда – весь внимание. Продолжайте.

Она нахмурилась:

– Мистер Роан, хотя я считаю ваше предложение комплиментом, и при сложившейся ситуации…

– Ближе к делу, Амелия. – Он положил руки ей на плечи. – Вы выйдете за меня замуж?

– Я не могу. Просто не могу. Мы не подходим друг другу. Мы совершенно разные, это так очевидно. Вы импульсивны. Вы, не моргнув глазом, принимаете решения, которые меняют жизнь коренным образом. А я не спеша иду по своему пути, не сворачивая.

– Вчера вы свернули. И посмотрите, как хорошо все вышло. – Он усмехнулся. – Я не импульсивный, любовь моя. Просто я знаю, когда важно в соответствии с логикой принять решение.

– А брак – это важно?

– Конечно. – Кэм положил руку на сердце: – Это решение принимается здесь.

– Я знакома с вами всего несколько дней. Мы совсем чужие люди. Я не могу доверить будущее всей своей семьи человеку, которого я даже толком не знаю.

– Люди могут прожить в браке пятьдесят лет и никогда не узнать друг друга. Кроме того, самое важное обо мне вы уже знаете.

Амелия вдруг услышала какой-то раздражающий звук и сначала подумала, что так громко бьется ее сердце. Но когда Кэм, улыбнувшись, слегка наступил ей на ногу и стук прекратился, она поняла, что сама постукивает по полу. Черт бы побрал эту дурацкую привычку!

Кэм одной рукой обнял Амелию за талию, а другой поднял ее левую руку и поднес к губам палец, на котором сияло кольцо.

– Я не смогла его снять, – проворчала Амелия. – Оно слишком маленькое.

– Нет, не маленькое. Если вы расслабите руку, кольцо само соскользнет.

– Но моя рука расслаблена.