Онлайн книга «Повиливая миром »
|
В тот день ничто не предвещало. Маменька с подругою пили на терраске чай с яблочным вареньем. Я, стало быть, используя законный отпуск, плавала в Эгейском море, дочь моя удовлетворяла свои культурные потребности в г. Париже, и только муж мой был в относительной досягаемости – трудился в отведенной ему для этого Третьяковской галерее. Звонок на тихой даче раздался внезапно. – Валя!!! Валя!!! – кричал в телефон надрывный женский голос. – Валя, Женька-ка то наш… Далее связь оборвалась. Тут следует заметить, что родня моя не слишком многочисленна, но это несомненное достоинство она искупает некоторой непредсказуемостью. «Женька», в частности, это брат моего покойного отца, мужчина за семьдесят и не самого титанического здоровья, склонный при этом к самым неожиданным эскападам и злоупотреблениям. У меня еще есть кузен, кузина и племянники, но это, слава Богу, к делу отношения не имеет. Поэтому я скажу коротко: ждать от моих родственников можно чего угодно. Ну, пожалуй, кроме наследства. Так вот. – Валя!!! Валя!!! – надрывался телефон. – Женька-то наш… Вот вы, к примеру. О чем думаете вы, когда в половине четвертого утра (или даже среди бела дня) вас тревожат истошным криком в трубке? Вы, наверное, думаете, что в дом пришла радость и к вам летит счастливая весть. Увы, не такова мать моя старушка. Это женщина ипохондрического склада и богатого воображения. Воображению маменьки мог бы позавидовать Стивен Кинг. Особенно в крайних случаях. К примеру, если я в восемь вечера не беру трубку. Ну, вы понимаете. Телефон, меж тем, звонил. Каждый крик «Валя, а Женька-то наш!» выводил маменьку на новый виток. Ну скажите мне, дорогие читатели и дорогой ОМО, что мог сделать «Женька-то наш»? Естественно, его парализовало. Как минимум. Но скорее всего, он умер. Маменька решила принять меры. И тут я подхожу к главному. Спасибо тебе, дорогой ОМО. За то, что мама не дозвонилась дочери на Эгейское море и внучери на Монмартр. Она даже не смогла добыть зятя из подвалов ГТГ. Страшно подумать, какие психические разрушения произвел бы ее звонок в Париже, в Салониках и даже в Толмачевском переулке. Оставшись наедине с трагедией, маменька решила обуть онучи и идти лесом на станцию хоронить «Женьку-то нашего». Телефон, меж тем, звонил. Маменькины подруги (дамы ее же элегантного возраста) отобрали у маменьки аппарат и полезли на крышу. Вдвоем. Одна лезла, другая держала. Я, ОМО, избавлю тебя от технических подробностей этого восхождения. Скажу честно, я попросила и меня от них избавить. Коротко говоря, они влезли. С крыши, если высунуться подальше, и вправо, твой сигнал ЕСТЬ. Женька-то наш пришел в гости к Анне Матвевне. Они вместе отмечали день военно-морского флота, и решили позвонить моей маме. «Проздравить». Даже не знаю, что еще добавить. Наверное, то, что, слезши с крыши, старушки отметили-таки день ВМФ распитием корвалола. * * * Телефонный звонок. Незнакомый номер. – Алло, – говорю. На том конце – звенящий девичий голос. Металл пополам со слезой. – Кто вы?! – Гм, а вы кто?! – интересуюсь я в свою очередь. – И главное – куда вы звоните? – Не сомневайтесь, я звоню вам! – Очень хорошо, миленькая. Что у вас случилось? Кто захворал? Чем? Где лечится? – Никто нигде не лечится!!! Я хочу знать, КТО ВЫ ТАКАЯ. – А вы кто такая?! – начинаю сердиться я. – Меня зовут Лена! Так и запомните! – Запомню, – говорю. – Лена. Кто вы, Лена, и что вам надо? – А я скажу вам! Я вам скажу!!! Я вытащила у Антона из кармана мобильник, я нашла ваш номер! Я хочу знать, кто вы такая!!! – Так, – говорю, – туман над могильниками рассеивается. Значит, сперли мобильник… – Нет, не сперла!!! Я вытащила, я должна знать! Вы думаете, он любит вас?! НЕТ! Он любит меня!!! – И хорошо, и Бог в помощь, – говорю, – Чего вы кричите, деточка?! – Я вам не деточка!!! – Сколько вам лет? – Двадцать один почти! – Вы мне деточка. Вы сперли мобильник у Антона. Вы звоните мне, чтобы узнать, кто я такая. У Антона не меньше трех сотен контактов в мобильнике. Почему вы мне звоните? – Вы у него в «избранном»! И там написано: «любимая женщина»! Тьфу ты пропасть. Холера тебя разбери. – Лялечка, – начинаю я. – Откуда вы знаете, что он зовет меня Лялечкой?! Значит, он вам говорил обо мне, я знаю, не врите!!! Ох ты Господи. Тридцать лет я знаю этого человека. Тридцать лет подряд он носит линялые голубые джинсы под цвет глаз, тридцать лет подряд поднимает с полу тяжелые металлические предметы в целях бодибилдинга, тридцать лет подряд он морочит голову хорошеньким девушкам и тридцать лет подряд зовет их «Лялечками». У него плохая память на имена, изволите ли видеть… – Деточка, – говорю, – он ведь вам в папы годится. Причем с перехлестом… – Это не имеет значения! Вы не знаете, как он несчастен! Его никто не понимает! И вы его не понимаете! – Милочка, – отвечаю, чувствуя себя Маргаритой Палной Хоботовой из известного кинофильма, – я его не понимаю только тогда, когда он про свои стохастические аппроксимации говорит, а так – чего там понимать, ласточка вы моя… – Вы черствая! – кричит. Нет, я могла бы сразу послать девочку к черту. Нет, я потом перезвонила фигуранту и сказала речь, в которой часто звучали такие словосочетания, как «старый козел», и «как не стыдно». Нет, я все понимаю. Но милые, родные, любимые девочки… Если ему полтинник и он – «одинокий волк», то это знаете почему? Это потому, что он всех сожрал! И нет другого объяснения. Хоть вы по швам разойдитесь. Если он до сих пор одинок и прекрасен, то это не потому, что он ждал вас. А потому, что с ним невозможно жить. Да нет, я не сержусь. |