Онлайн книга «Плащаница колдуна»
|
Улицы Хлынь-града ожили. По деревянной мостовой, громыхая колесами, катились телеги купцов. Лошади цокали копытами, неся на своих спинах невыспавшихся, хмурых всадников. Там и сям поблескивали шеломы и медные нагрудники ратников и охоронцев. Вдали прошло, вразнобой помыкивая и оставляя за собой лепешки навоза, небольшое стадо коров. Разговоров на улицах было мало. Жители спешили с утра по своим делам, а разговоры оставляли на полдень, когда можно будет рассесться по приступкам и завалинкам и почесать языки. Лагин, поглядывая на спешащих людей, тихо спросил: – Глеб, что между тобой и Хватом? Почему этот человек так сильно тебя не любит? Глеб помолчал, потом неохотно ответил: – Угрим когда-то был ходоком. Очень хорошим ходоком. А потом он встретил Ратмиру. Вернее… это я ее встретил. Я первый. Он – потом. – Ратмира полюбила тебя? – Да. – А ты? Глеб молчал, подыскивая слова для ответа. – Ты не принял ее любовь, да? – Как тебе сказать… Сначала да, а потом… – Ты ее бросил? Глеб кивнул. Лагин помолчал, поблескивая очками, а после негромко спросил: – И что Ратмира? – Ратмира бросилась на вилы, – ответил Глеб угрюмо. – Какой ужас, – проговорила Диона. – Она сильно покалечилась? – Сильно, – не глядя на девушку, ответил Орлов. – Угриму пришлось идти в Гиблое место за мертвой водой, чтобы поставить ее на ноги. Хват спешил и не обращал внимания на про?клятые места. Думал, проскочит. Но Гиблое место не прощает ошибок. Он попал в вертящееся облако… – Угрим попал в вертуна? – с изумлением переспросила Диона. – И остался жив? Глеб кивнул: – Да. Я уже говорил, что Хват очень крепкий парень. Вертун сломал ему несколько костей, но выпустил живым. Кости срослись, но в душе Хвата поселился страх. – Он перестал ходить в Гиблое место? Глеб дернул щекой и холодно проговорил: – Он вообще перестал выходить. Даже со двора. Ему всюду мерещатся чудовища. Он даже спит при свете свечи. И все равно – каждую ночь ему снятся кошмары. – В самом деле? – удивился Лагин. – Неужели от этого нет никакого средства? – От болезней и бед, которыми награждает нас Гиблое место, нет никаких средств, – угрюмо ответил Глеб. – Это его дары. И отнять их может только оно. – Но Ратмиру Угрим спас, – выдохнула Диона. – Спас. И, значит, все закончилось хорошо. Диона качнула красивой темноволосой головой: – Нет, Первоход. В их доме поселился не только страх, в их доме поселилась тоска. А что это за жизнь – между тоской и страхом? – Обыкновенная жизнь. Все так живут. Диона вновь покачала головой: – Нет. Тоска и страх точат сердце. Но если в сердце живет любовь, оно им неподвластно. Глеб прищурил недобрые глаза и с усмешкой проговорил: – Ты прямо тургеневская девушка. – Что? – не поняла Диона. – Ничего, проехали. Н-но, пошла! – наподдал он вожжами, и лошадки покатили по мостовой чуть веселее. 4 Мрачно было в горнице Крысуна. Хоть и горница большая, и цветы на стенах малевали лучшие художники, каких только Крысун смог найти в Хлынском княжестве и окрест. А все одно было темно и безрадостно. Войдя в горницу, Бельмец опасливо глянул по сторонам и невольно поежился. Цветы на стенах почему-то напомнили ему оскаленные красные и синие морды чудовищ. Крысун сидел на высоком дубовом стуле, похожем на княжий трон. Стул был накрыт мягким восточным ковром из тонкой шерсти, и Бельмец невольно позавидовал. Уж ему-то на такие ковры никогда деньжат не накопить. – Приветствую тебя, Крысун! – громко сказал Бельмец, останавливаясь перед троном. Тощий, долговязый человек, сидевший на троне, прищурил маленькие черные глаза. – Как ты меня назвал? – Прости, Карп, – поспешно исправился Бельмец. – Я к тебе с дельцем. Коли тебе угодно будет меня выслушать. Крысун усмехнулся и негромко распорядился: – Лихач, дай ему табурет. Рослый охоронец, сопровождавший Бельмеца от самых дверей, взял от стены табурет и поставил его перед Бельмецом. – Сядай, – сказал он. Бельмец сел. Сложил руки на острых коленях и вопрошающе посмотрел на Крысуна. – Ну, белоглазый, – с растяжечкой произнес тот. – И зачем ты ко мне пожаловал? – Есть вести, – ответил Бельмец. И добавил со значением: – Вельми важные вести. – Гм… – Крысун облизнул губы тонким языком. – И какие такие вести? Рассказывать будешь или вола тянуть? – Расскажу, чего ж. – Бельмец слегка приосанился, сознавая всю важность того, о чем он собирался поведать купцу-богатею. – Глеба-Первохода помнишь? Лицо Крысуна помрачнело. – Ну. – Он опять в Гиблое место собрался. – Да ну? И что мне с того? – С ним ученый муж из моравской земли. Зовут Лагин. По-христянски Тимофей. Узкое лицо Крысуна еще больше заострилось, в глазах мелькнуло любопытство. – Продолжай, – тихо сказал он. – Мне один из ганзейских купчиков по пьянке рассказал. Он там как раз неподалеку сидел, когда Глеб и Лагин дельце свое обтирали. Сказывает, Лагин ходоку деньги предлагал. Вельми много! – Сколько? – Пятьсот золотых! Лицо Крысуна дернулось, словно его стегнули по щеке. – Большое, стало быть, дело задумал, раз такие деньжищи дает, – хрипло проговорил он. – Что еще скажешь? – Целовальник из кружала, Озар, слышал, что этот Лагин… – голос Бельмеца снизился до хриплого тревожного шепота, – …золото делать умеет. Для того ему и надобно в Гиблое место. Крысун усмехнулся, поскреб тощими пальцами впалую щеку. – Золото, значит, делать умеет. Ну-ну. Спьяну и не то померещится. – Озар не пьет, – возразил, посверкивая белым слепым глазом, Бельмец. – Ни браги, ни водки. Сам ведь знаешь. Крысун задумался. С минуту он морщил сухой лоб, затем усмехнулся, достал из кармана кошель, развязал тесемку и высыпал на стол несколько серебряных дирхемов. Взглянул на Бельмеца. – Чего рот раззявил? Бери – твои. Бельмец встал с табурета, неуверенно приблизился к столу. Перед тем как сгрести деньги, опасливо глянул на Крысуна. Кто знает, что у этого гада на уме? |