Онлайн книга «Плащаница колдуна»
|
Из леса вышли Глеб, Хомыч и Прошка. Подошли к расчищенной прогалинке, высыпали рядом дрова. – Ну, как? – насмешливо осведомился Глеб, быстро глянув на Диону. – Не соскучились тут без нас? – Что ты! – возразил, блеснув стеклышками очков, Лагин. – Диона – прекрасный собеседник! – Рад, что у вас все склеилось. Теперь самое время развести костер и пообедать. И Глеб сам взялся за это дело. Вскоре котелок с залитым водой брусничником закипел на углях. Глеб разлил ароматное варево по оловянным кружкам и веско произнес: – Прошу к столу! Прошка сидел в стороне и угрюмо смотрел на лес, устыдившись сесть вместе со всеми. – Эй, пострел! – окликнул его Глеб. – А тебе особое приглашение нужно? Мальчик поднялся с чурбанчика и подошел к Глебу. Тот хлопнул ладонью по расстеленной на земле рогоже: – Садись сюда. Прошка сел. – Есть будешь? – Да. – Еще одна глотка, – проворчал Хомыч. – Ничего, не обеднеем. Бери мясо и хлеб. Извини, но печеную картошку тебе предложить не могу. Ее завезут в Россию только через тысячу лет. Прошка взял кусок вяленой оленины и, опасливо поглядывая на бродягу Хомыча, вгрызся в него зубами. Поспешно сжевав кусок, мальчишка ощерил рот и похвалил: – Вкусно. Я, дядька Первоход, ягоды с усливками люблю. – А ты ел? – усмехнулся Глеб. – А то как же. Мы с мамкой в лес по ягоды часто хаживали. А как придем домой, мамка ягоды в тарелку насыплет, а сверху – усливками. – Прошка прикрыл глаза и улыбнулся. – Вку-усно. Прошка ухватил еще кусок и быстро его слопал. Хомыч посмотрел на него сердитым взглядом и сказал: – Теперь ясно, за что тебе разбойники рожу порезали. За твою прожорливость ненасытную. Мальчишка нахмурился и сжал кулаки. – А ты на меня не кукарекай, петух колченогий, – яростно проговорил он. – И не таким перья ощипывал! – Что-о? – Старик даже приподнял зад с бревна от возмущения. – Ах ты, недокормыш… Глеб положил Хомычу руку на плечо: – Охолони, старик, не обижай мальца. Видишь – он гордый. Хомыч снова нехотя уселся на бревно. А Глеб запустил руку в сумку, вынул кусочек зачерствелого подового пирога с лапшой и протянул мальчишке: – На, поешь. Прошка уставился на пирог, не поверил своему счастью. – Мне, что ль? – Тебе, тебе, – кивнул Глеб. Прошка взял пирог, недоверчиво на него посмотрел, затем быстро сунул в рот и торопливо замолотил зубами. – Вкусно! – похвалил он. – Будто у мамки. – А что, мамка часто пироги пекла? – осведомился Лагин. – А то как же. Все пекла. И левашники, и перепечи, и пироги. Я с горохом любил. И еще – с солеными грибами. – А батька твой где? – спросил Лагин. – Помер. Оглоблей зашибло. – Батька-то, вижу, добрый у тебя был, – проворчал Хомыч. – Не вгонял тебе ума в задние ворота. – Да уж подобрей тебя, козлобородый, – огрызнулся Прошка. – Ну, хватит препираться, – осадил их Глеб. Он посмотрел, как мальчишка ест, и вздохнул: – Ума не приложу, что с тобой делать. – А ты, дядя Первоход, возьми меня с собой, – попросил мальчишка. – Я много не съем. А то могу сам еду добывать. Я коренья съедобные знаю, разбираюсь в грибах и ягодах. Могу сам кормиться. Глеб вздохнул. – Знаешь ли, о чем просишь, дурья башка? Мы идем в Гиблое место. И поселений по пути уже никаких не будет. Сделаем так… Сооружу-ка я тебе утром плот, дам с собой еды и пару золотых солидов – и пущу вниз по ручью. К вечеру доплывешь до Черновецких вешек. А там до людей рукой подать. Прошка нахмурился. – А что, ежели я с плота в воду свалюсь? У меня, дяденька, в руках силы мало, да и плавать я толком не умею. Тебе, дяденька, конечно, все одно, коли сирота сгинет… – Только не блажи, – поморщился Глеб. Прошка послушно замолчал. Глеб похмурился, вздохнул. – Черт… Откуда ты только свалился на мою голову. – Их схрона разбойничьего, – с готовностью ответил Прошка. – Знаю, что из схрона. Прошка сложил брови «домиком» и тонко проговорил: – Дядя Первоход, я вам не буду обузой. В руках у меня силы мало, но ноги ходкие. Могу двадцать верст без передыху пройти. И темных злыдней я не боюсь. – Не боишься? Прошка покачал головой: – Неа. Я против них слова заветные знаю. Меня бабка Селеница научила. Скажешь заветные слова оборотню в рожу, он враз сгорит. – Да ну? – Точно! А ежели их упырю скажешь, он начнет вертеться на месте. И так – пока голова не отвалится. – Что-то подобное я вчера уже видел. Ох… – Глеб потер пальцами подбородок. – Задал ты мне задачку, Прохор… Как тебя по батюшке? – Чего? – Батьку твоего как звали? – Ну, Милован. – Прохор Милованович, значит? Звучит неплохо. Может, ты хоть стишок какой-нибудь знаешь? Или песню? – Песню знаю. Спеть, что ли? – Давай, – кивнул Глеб. Мальчишка набрал полные легкие воздуха и заголосил: Шел я лесом, шел рекой, Слышу – кто-то плачет. Это рыбка рыбака удилом ху… – Стоп-стоп-стоп, – оборвал мальчишку Глеб. – Общий смысл я уловил, а конкретика мне не нужна. – Он отхлебнул из фляги и вздохнул: – Эх, Прохор Милованович, Прохор Милованович… Да разве это песня? Вот, послушай-ка. Глеб задумчиво глянул вдаль и негромко запел: Под небом голубым Есть город золотой С прозрачными воротами И яркою звездой… – А в городе том сад, – подхватил Прошка. – Все травы да цветы… Закончили они вместе: Гуляют там животные Невиданной красы… – Откуда песню знаешь? – Мне ее отец напевал. Сказал, что от ходоков слыхал. Глеб усмехнулся и кивнул. – Да, это я их научил. Что ж сказать. Ты очень ценное приобретение, Прохор Милованович. И от упырей с оборотнями убережешь, и песню, когда на душе волки воют, споешь. Ладно. Сейчас не мозоль глаза и топай на телегу спать. А утром решим, что с тобой делать. Глеб приложил флягу к губам. Прошка встал с земли и побрел к подводе. Но вдруг обернулся и испуганно проговорил: |