Онлайн книга «Плащаница колдуна»
|
Остановившись посреди леса, Прошка быстро пробормотал заклинание-оберег от лесной нечисти: Черная пчела, прочь от чела! От живота прочь маета! Уходи, нечисть, как вода – в песок, Как мед – в дырявый туесок! Не стой на пути, Позволь через лес пройти! Прошка замолчал и прислушался. Филин больше не хохотал. Видимо, испугался заклинания. Прошка улыбнулся и кивнул сам себе. По лесу он шел осторожно, зная, что ночной лес обманчив даже при полной луне. Зазеваешься – враз напорешься на сук или в змеиную яму ногой угодишь. Лицо почти не болело и уже совсем не кровоточило. Коломец порезал Прошке щеки и лоб, но брови, глаза, нос и губы не тронул. И на том спасибо. Гад он, конечно, редкий, но как без него обойтись? Никак. Было бы Прошке годков поболе на десяточек да росту – подлиньше на пять вершков, он бы и один управился. Но в мире взрослых в одиночку мальцу выжить трудно. Наконец Прошка остановился. Огляделся, высматривая приметные деревья и кусты, и снова кивнул сам себе: правильно пришел. Пора звать разбойника. – Эй, Коломец! – тихо позвал Прошка, зорко оглядывая кусты и высокую траву. – Коломец, ты здесь? Не отозвался Коломец. Спит, что ли? – Коломец, где ты? – слегка повысил голос. – Я ольстру принес! Выдь, глянь! Но не отозвался разбойник и на этот раз. Крепко же он спит! Прошка сплюнул себе под ноги и стал бродить по полянке, заглядывая под кусты и раздвигая рукой высокую траву. Бродил, бродил и – набрел. Коломец спал на спине, раскинув руки в стороны. Спал тихо, совсем беззвучно, как ребенок или женщина. Прошка при виде бородатого верзилы усмехнулся. Каков лопух! Был бы Прошка ходоком, вскинул бы ольстру да припечатал разбойника к сырой земле на веки вечные. Прошка подошел к Коломцу вплотную и легонько пнул его ногой по сапогу. – Вставай, дурак! Однако Коломец и на этот раз не проснулся. Прошка нахмурил лоб. Всего можно ожидать от бородатого балбеса, но такой беспечности… Нет, что-то тут не так. Прошка склонился над разбойником и вдруг резко распрямился и отпрыгнул в сторону. Отпрыгнул и замер с вытаращенными глазами и открытым от испуга ртом. Прямо из живота разбойника торчала рукоять сабли с серебряной набивкой. – Чур меня, чур! – пробормотал Прошка и сделал охранный знак. Затем быстро огляделся. Полянка была пуста. Кто же его так? И какой же здоровый должен быть супротивник, чтобы прибить разбойника к земле саблей, как плашку гвоздем? Великан, не иначе. Постояв немного и послушав лес, Прошка пришел к выводу, что великан, должно быть, ушел далеко. Да и чего ради ему тут ждать? Караулить Прошку? Дурость. Кому и на что сдался маленький мальчишка? Прошка снова подошел к поверженному разбойнику, положил тяжелую ольстру на траву, а сам присел возле Коломца на корточки и принялся осторожно обшаривать его карманы. В одном он нашел складной нож. (Нож тут же перекочевал Прошке за пазуху.) В другом обнаружились золотые монеты. Немного, всего четыре штуки, но для Прошки и эти четыре монеты были настоящим сокровищем. Переложив деньги в свой карман, Прошка подхватил ольстру и поднялся на ноги. Постоял немного возле разбойника, поглядел на него сверху вниз. Непривычно было. И грустно. Потом вздохнул и сказал: – Видишь, Коломец, как получилось… Ты мне лицо ножом исполосовал, а теперь лежишь тут мертвый. Но я не радуюсь. А за то, что деньги у тебя забрал, прости. Все одно ведь пропали бы. В общем, зла на меня не держи. И пусть Марена с Чернобогом позаботятся о тебе. Прошка взвалил ольстру на плечо и повернулся, чтоб идти. Отошел на сколько-то шагов и снова остановился. Что же ему делать теперь? Вернуться в лагерь? Легко сказать – вернуться. А ну как Первоход уже хватился своей ольстры? Что ему сказать? Взял ольстру поиграть? Не поверит. Прошка мал, но не настолько. А что, если сказать ему, что просто хотел посмотреть? Первоход ведь сам когда-то был мальчишкой, он поверит. Прошка приободрился. Все-таки и в его малом возрасте есть свои выгоды. Прошка усмехнулся своим мыслям и зашагал обратно к лагерю. Но не успел он пройти и трех шагов, как за спиной у него что-то шелохнулось. Прошка остановился. Медленно обернулся. Возле дерева стоял зверь. Размером больше самой большой собаки. И больше волка. Зверь молча стоял под деревом и глядел на Прошку мерцающими в темноте глазами. По спине Прошки пробежала ледяная волна, коленки ослабли. Он облизнул мигом пересохшие губы и тихо пробормотал: – Хорошая собачка… Зря он это сказал. Услышав человеческий голос, зверь шагнул вперед и глухо зарычал. В лунном свете тускло блеснули оскаленные клыки. Высокая холка, огромные толстые лапы, приплюснутая морда и глубоко посаженные красные глаза. Прошка со всей ужасающей отчетливостью осознал, что перед ним стоит не собака и не волк, а самый настоящий волколак. – Хо…рошая собачка, – снова прошептал Прошка и попятился. Волколак сделал еще шаг и снова остановился. Что-то мешало ему сразу броситься на Прошку. Волколак вдруг приподнял морду и, чуть подергивая носом, осторожно понюхал воздух. Шерсть у чудовища на холке снова встала дыбом. Волколак повернул голову в ту сторону, где в траве лежал Коломец. Затем снова повернулся к Прошке и снова понюхал воздух. Рычание его стало громче. И вдруг Прошка понял, почему волколак медлит. Ольстра! Зверь почуял ее. Глеб-Первоход рыскал по Гиблой чащобе уже несколько лет, и темным злыдням был хорошо знаком запах его грозного оружия. Должно быть, волколак недоумевал, почуяв ольстру в руках мальчишки. Прошка осторожно снял ольстру с плеча и взял ее на изготовку – так, как это делал Глеб-Первоход. – Не балуй, – хрипло сказал он волколаку. – У меня ольстра, понял? Прыгнешь – сгублю! Зверь, чуть склонив голову набок, внимательно выслушал Прошку. Потом повернул морду в сторону Коломца, принюхался, развернулся всем телом и пошел на разбойника, потеряв к Прошке интерес. Зверь подошел к разбойнику и склонился над ним. Услышав отвратительное чавканье, Прошка развернулся и со всех ног понесся прочь от страшного места. 5 Сердце Прошки упало: Глеба на лежанке не было. Он завертел головой, но тут тихий голос окликнул: – Что-то потерял, пострел? Прошка вздрогнул и поднял взгляд. Первоход стоял прямо перед ним. Стоял, сунув руки в карманы куртки и пожевывая травинку. – Дяденька Первоход, – забормотал Прошка, настраивая голос на жалостливый лад, – я… |