Книга Возможно, в другой жизни, страница 21 – Тейлор Дженкинс Рейд

Когда мы добираемся наконец до квартиры, я выпускаю собачку на пол. Она принимается с удвоенной энергией носиться по комнатам, а потом запрыгивает на кровать и сворачивается в уголке.

– Я не могу оставить ее у себя насовсем, – говорит Итан. – Не то чтобы ты об этом просила, но… правила таковы, что я не могу держать здесь домашних животных.

– Все в порядке, – качаю я головой. – Завтра мы разыщем ее настоящих хозяев. А первым делом я отвезу ее в ветклинику.

– Можешь взять мою машину, – предлагает Итан. – А меня подбросит кто-нибудь из сослуживцев.

– Не стоит. Раз уж я решила устраиваться на работу, мне так и так понадобится автомобиль. До клиники я доберусь автобусом, а потом загляну в парочку агентств, подыщу себе машину.

– Ты устраиваешься на работу, – улыбается Итан, – и покупаешь машину.

– Верно.

– Похоже, ты решила пустить здесь корни.

– Похоже на то.

Он бросает взгляд на кровать.

– Раз уж собака заняла наше место, это ночь обещает быть на редкость спокойной.

– Видимо, так, – улыбаюсь я.

– Но если учесть, что наши отношения не ограничиваются сексом, мы как-нибудь сможем это пережить.

– Что ж, постараюсь в кои-то веки думать не о твоем теле, а о душе, – смеюсь я.

Быстро раздевшись, Итан забирается в постель. Я тоже сбрасываю одежду, натягиваю на себя его старую футболку и устраиваюсь рядом.

– Ты ничуть не сексуальна, – говорит он мне. – Просто ни капельки.

– Правда? – спрашиваю я с некоторым сомнением.

– Ха! Да нет ничего проще, чем не думать про секс с тобой!

Рассмеявшись, я прижимаюсь к нему. Шарлемань все так же лежит у нас в ногах. Для троих тут места маловато, но мы как-то вмещаемся.

– Подожди! – говорю я, когда Итан гасит свет.

– Что такое? – Он снова щелкает выключателем.

Я выпрыгиваю из постели и нахожу список, который составляла сегодня днем.

– Одним пунктом меньше. – Я вычеркиваю строчку «найти работу».

Я гордо машу листочком перед лицом Итана, но он смотрит не на бумажку, а на меня.

– Эээ… не могла бы ты снова забраться под одеяло? А то твои ножки выглядят даже аппетитнее, чем твоя грудь!

* * *

Около двух дня меня будят неожиданные гости.

– Сюрприз! – В палату с улыбкой заходит Тина. За ней, также широко улыбаясь, идет Карл. Габби, которая замыкает это шествие, бросает на меня виноватый взгляд.

В руках у Тины ваза с роскошными цветами.

Цветы. Опять цветы. Ну почему никто не догадается принести мне хотя бы шоколадку?

– Спасибо, что заглянули.

– Да ты шутишь? – обнимает меня Тина. – Если бы не Габби, мы бы были здесь еще несколько дней назад! – Она ставит на столик вазу с цветами.

Карл усаживается на стул рядом с кроватью.

– Ну, как ты? – спрашивает он, внимательно разглядывая меня.

Трудно понять, интересуется он этим как друг или опытный врач.

– Я в порядке.

– Ну-ка, пошевели пальцами ног, – предлагает он, развернувшись к подножию кровати.

– Папа! – спешит вмешаться Габби. – Ты же не ее доктор! Доктор Винтерс прекрасно справляется со своей работой.

– Докторов слишком много не бывает, – заявляет Карл. – Ханна, попытайся пошевелить пальцами.

Мне совсем не хочется это делать.

– Позже, папа, – настаивает Габби. – Ты смущаешь Ханну.

– Ханна, я тебя смущаю?

И что прикажете на это отвечать? Да, мне и правда неловко. С другой стороны, ну ее к черту, фальшивую вежливость!

– Немножко, – говорю я. – Все эти дни я только и думаю о своих болячках. Хорошо бы хоть на время забыть про них.

– Ладно-ладно, – вздыхает Карл, – прошу прощения! Отложим этот разговор на потом.

– Габби уже говорила тебе о том, что мы завели собаку? – вступает в разговор Тина. – Его зовут Баркер, и я просто без ума от этого симпатяги. Теперь всем приходится смотреть его фотографии.

Она подсаживается поближе и достает свой мобильный. Я знаю, дело вовсе не в том, что ей так хочется показать мне своего пса. Просто она боится, что Карл снова возьмется за свое.

– Я уговариваю Габби тоже обзавестись сенбернаром, – добавляет Тина, пролистывая снимок за снимком.

– У Марка аллергия на собак. Он никогда на это не согласится.

Мы болтаем еще немножко о всякой всячине, после чего Хадсоны встают и начинают прощаться. Я рада, что они решили не засиживаться: Карл и Тина приятные люди, но я пока с трудом переношу общение.

– Когда выйдешь отсюда, – говорит Тина, – нам надо будет обсудить вопрос с судебной тяжбой.

– В смысле?

– Габби рассказала нам, как все случилось, и я связалась с одним своим другом. Он адвокат.

– Ясно.

– Полиция нашла ту женщину, которая сбила тебя. Ей предъявлено обвинение в наезде и побеге с места.

– Вот и хорошо!

– Ясное дело, хорошо. Но нам хотелось бы, чтобы ты кое-что осознала. Лечение обойдется тебе в кругленькую сумму, – продолжает Тина. – Наверняка ты уже обсудила это с родителями, и мы ни в коем случае не хотим вмешиваться в ваши дела. Просто знай, если потребуется помощь в оплате счетов, мы с радостью поможем.

– Вы серьезно? – Я не верю своим ушам.

– Разумеется, – говорит Тина. – И мы поможем подать в суд на ту особу, которая отправила тебя на больничную койку.

Признаюсь, я никак не ожидала от Хадсонов такой щедрости и предусмотрительности.

– Ох… даже не знаю, что сказать.

Тина сжимает мою руку.

– Не нужно ничего говорить. Просто знай, что мы всегда поддержим тебя.

– Ты ведь для нас как дочь, – добавляет Карл. – Ты же знаешь это?

– Да, – говорю я. Говорю от чистого сердца.

Карл и Тина выходят в коридор. Габби провожает родителей. Когда она возвращается, я молча смотрю в потолок, пытаясь осмыслить сказанное. Признаться, я даже не думала о медицинских счетах, как не думала про женщину, которая сбила меня машиной.

Есть человек, который отвечает за случившееся.

Человек, из-за которого я попала в больницу.

По вине которого потеряла ребенка.

– Ты в порядке? – спрашивает Габби.

– Да, – киваю я. – Как думаешь, мне и правда надо подавать в суд?

– Разумеется, – говорит она. – Послушай, Ханна, я видела, как все случилось. Эта дамочка проехала на красный свет. Она сбила тебя и тут же укатила. Не остановилась, не позвонила в «Скорую». Просто бросила на верную смерть. Она не просто заслуживает того, чтобы сесть в тюрьму! Будь моя воля, я бы придумала ей наказание похуже.