Книга Разящий клинок, страница 146 – Майлз Кэмерон

Гауз подошла к ней. Она возложила руку на ее склоненную голову и глянула на собравшихся за высоким столом мужчин, которые готовили свою ребяческую войну.

– Смотрите, – сказала она и подняла руку. – Именем высокого правосудия Севера, – произнесла она лишь с целью соблюсти формальности.

– Какой-то фокус? – осведомился муж.

Однако он снял ноги со стола и пригнулся, чтобы лучше видеть.

Она прикоснулась к силе женщины.

И пожрала ее.

Приговоренная превратилась в пепел – сразу и целиком. А пепел сохранял форму ровно столько, сколько понадобилось серебристому мотыльку для одного взмаха крыльями. Затем он рассыпался.

Никто не шелохнулся.

– Шип сильнее меня настолько, что мне никогда его не догнать, – сказала она посреди общего безмолвия.

Она сожалела только о том, что одета. Его имя она, несомненно, повторила достаточно часто, чтобы привлечь его внимание. Про себя она хохотала.

Граф огладил бороду и выдал клокочущий горловой звук.

– Значит, никакого флота этой зимой.

Сэр Эдмунд пришел в себя позже.

– Это чистое колдовство! – сказал он. Восстановив самообладание, он глубоко вздохнул. – И что, этот колдун… еще сильнее?

– Он намного могущественнее, – ответила Гауз.

– Однако Гэвин говорит, что весной король его победил. Все, что под силу королю, сумею и я. Лучше. – Граф встал.

Гауз присела в реверансе.

– Мой господин, я боюсь, что Шип, который стал нам опасным соседом сейчас, в десять раз хуже того ведьмака, с кем наши сыновья столкнулись весной.

Она не добавила, что «он лишь пешка в руках кого-то большего».

Военные смотрели друг на друга, но на нее не глядел никто, кроме мужа.

– Что ж, дорогая, ты снова пустила хорька в курятник. Чутье подсказывает мне, что если не в зимнюю кампанию на озерах, то уж весной мы обязательно схватимся с этими галлейцами и их хуранскими союзниками. – Мурьен стал прохаживаться. – Мой старый наставник говаривал, что природа не терпит пустоты. И полюбуйся – край севернее Внутреннего моря пустовал, а теперь они все туда хлынули.

Сэр Эдмунд допил вино.

– Если вашей светлости будет угодно, то нам лучше заключить союз с морейцами. И придется продать все меха, какие у нас есть.

Граф был не из тех, кто забывает о деньгах.

– Правильно, сэр Эдмунд. В случае осады нам понадобится каждый фартинг, чтобы заплатить гарнизону. Тот, кому не платят, служит слишком многим господам. – Он подошел к краю помоста и поворошил носком прах умершей. – Проклятье, женщина, ты стоила мне доброй войны.

Гауз рассмеялась:

– Ты все еще можешь развязать свою войну. Мне лишь придется заниматься ею с холодного ложа, пока длится зима.

– Намекаешь, что я погибну, ведьма?

– Именно так, дорогой, – ответила Гауз. – И мне не хочется натаскивать нового мужа. Я старуха.

Ночью она слизнула соль с шеи графа, куснула его за ухо и прошептала:

– Он и в замке за нами следит. Через мотыльков.

Граф был не дурак. Он сразу все понял, хотя и был поглощен любимым – вторым после войны – занятием. Он не прервал ласк и не замешкался, но мигом позже подхватил ее под лопатки, чуть приподнял и выдохнул в ухо:

– Сукин сын.

МОН РЕАЛЬ, СТО ШЕСТЬДЕСЯТ ЛИГ К ВОСТОКУ ОТ ТИКОНДАГИ – СЭР ХАРТМУТ ЛИ ОРГУЛЮЗ, ЧЕРНЫЙ РЫЦАРЬ

Сэр Хартмут стоял у штурвала на корме «Божьей благодати», держа в руке чашу вениканского стекла. Он пил сладкое кандианское вино и взирал на укрепления и прочные деревянные дома пришедших из-за Стены в селении, которое окрестил Мон Реалем – «королевской горой».

– Мы высадим солдат, возьмем этот городок и превратим его в надежную базу, – заявил он.

Люций с трудом сохранил молчание.

Де Марш отчаянно замотал головой:

– Нельзя, милорд! Мы оттолкнем от себя тех самых людей, в расположении которых нуждаемся! Они воюют со своими южными сородичами. Мы должны оказать им материальную помощь.

Сэр Хартмут поскреб подбородок:

– И что взамен?

– Контроль над товарооборотом. Надежную базу… – Де Марш начал ставить галочки, и сэр Хартмут рассмеялся.

– Вы, двое, учите меня воевать! Можно высадиться и забрать себе и селение, и товары. И отослать домой, к королю. По хорошей цене. Полюбуйтесь – я тоже умею мыслить по-купечески!

Де Марш поджал губы.

– А в следующем году?

– В следующем году мы станем хозяевами Тикондаги и всей реки. Будем брать, что хотим, а остальных продавать в рабство. Вы чересчур скромны, сэр, и не знаете целей нашего господина короля, в которые я посвящен. – Он огляделся. – Вам хочется устойчивого небольшого дохода. А я предлагаю колоссальный на несколько лет. Подумайте о рабах.

Де Марш надул щеки, сочиняя аргументы. Будучи юнгой, он жил в носовом кубрике работоргового судна – большого пузатого корабля из Генуа, ходившего в Хати, где некогда великие народы опустились до варварства под набегами дикарей из Великих Степей. Хатийцы продавали в рабство своих же детей. Де Марш насмотрелся на это. И вкусил.

На свете было много вещей, которых он не сделал бы ради денег.

Он зашел с другой стороны.

– Для Тикондаги вам понадобятся солдаты, – сказал он. – Хуранцы помогут, если мы поможем им первыми, против их врагов. – Он подался ближе. – Вы слышали слова хуранского воина. Тикондагский гарнизон больше, чем все ваши люди и мои матросы вместе взятые.

Он посмотрел на Люция. Тот кивнул. Де Марш не знал, преподнес ли он рассказ как выдумку, но нуждался в этруске.

Сэр Хартмут снова потер подбородок. Де Маршу показалось, что он слишком долго задержался взглядом на Люции, но тот в итоге повернулся к своему второму оруженосцу – теперь единственному. Юноша в полном доспехе подлил вина.

– Хорошо, – сказал сэр Хартмут. – Я поступлю по-вашему. В конце-то концов, если дело не выгорит, мы всегда возьмем селение штурмом. Палисады у них жалкие.

После обещания военной помощи дела завертелись, и де Марш набил трюм шкурками и диким медом за пять дней, пока сэр Хартмут обучал своих солдат управлять легкими туземными парусниками и воевать на воде. У него были три небольшие галеры, разобранные в Галле на пронумерованные брусья и предварительно раскроенные доски – солдаты собрали их воедино. Все три были оснащены тяжелыми носовыми баллистами и парой арбалетов.

Сразу за островом сливались три большие реки, две из которых струились с севера и доносили запахи мест еще более диких – аромат сосновой хвои, снега и скал. Хартмут натаскивал солдат в огромном водоеме под водопадами.