Онлайн книга «Гуляйполе»
|
Но главное – амуниция. На них было много ремней и веревок, перепоясывающих шинели и свитки вдоль и поперек. Все эти перевязи были увешаны саблями, палашами, бомбами, револьверами и пистолетами всех систем. В руках винтовки и карабины Мосина, берданки, охотничьи ружья и обрезы… Колоритное воинство входило в город. Завидя его, прохожие прятались в подъездах или во дворах, в домах закрывали ставни, опускали жалюзи на окнах. Когда-то давно по этой улице прогуливался Петро Шаровский. Она почти не изменилась, разве что вывески магазинов стали более крикливыми. – Эх, грабануть бы! – сощурился Федос, рассматривая витринное буйство. – «Шляпки»! Твоей бы Насте, а, Нестор? Нестор холодно посмотрел сквозь черные очки на приятеля-соперника. – То я так, – как бы извинился Федос. – Для поднятия давления в котлах… Но Нестора беспокоил не Федос. Он оглядел свой отряд, нестройный и разношерстный. – Мы похожи на шайку, – сказал он. – Яки есть, – буркнул Федос. – Хоть бы знамя якое-нибудь! – категорически заявил Махно. – Мы ж идейные анархисты-революционеры. А без флага вроде як уголовники… – Шо за вопрос! – улыбнулся Федос. – Будет знамя! Оглядевшись, он подбежал к ближайшему дому, на котором какой-то чрезмерно усердный хозяин вывесил знак своего революционного демократизма – красный флаг. Матрос, ловко подтянувшись, вытащил флаг из рожка, победно взмахнул. – Выкинь! – внезапно налился злостью Махно. – То не наше знамя, то большевицке! – Та яка разница? Революция – и все!.. – Разницу потом объясню! Нестор оторвал от древка красное полотнище, бросил под ноги. Но очкастый Лашкевич подобрал ткань: – На портянки сгодится! Махно наткнулся взглядом на роскошную вывеску: «Муллер и Богельман. Погребальная контора “Печаль”». Правда, шикарного, лакированного, с бронзой, гроба в витрине уже не было. Стоял простой, но покрашенный. И венки были из искусственных цветов, перевитые черными лентами с белыми надписями. – Зайдем! – указал пальцем Махно. Муллер и Богельман, а может, их приказчики, застыв, в ужасе смотрели на ввалившихся в контору увешанных оружием Махно и Федоса и на толпу возле витрины. – Черная материя есть? – спросил Махно. – Обязательно! – быстро ответил Муллер, а может быть, Богельман. В зале они стояли оба. – Отличный траурный креп. Есть шелковый, есть шерстяной, есть хлопчатобумажный… Довоенный запас! Вам на похороны, граждане? Жертвам революции у нас большие скидки… – Рисовать, писать буквы умеете? – Для этого у нас Ленька-маляр! Мастер. Орла нарисовал, ну как живого, хоть и с двумя головами… – Зови! – Ленька! Ленька! Бери кисти и краски! – закричал в сторону подсобки Муллер или же Богельман. – У граждан срочный заказ! Из подсобки, как из берлоги, вылез огромный, с длинными спутанными волосами и свалявшейся бородой, слегка хмельной художник: – Шо писать? – Сперва нарисуй. – Нестор на миг задумался: – Нарисуй череп и кости. – Як на бочки з карасином? – Примерно. А потом напишешь «Свобода и счастье»!.. Не, лучше «Свобода и воля». – А може, это… «Свобода або смерть»? – предложил Федос и тут же прибавил: – Як ты вчора предлагав! – Что ж… пожалуй, – согласился Нестор. – Значит, так! Пониже костей напишеш «Свобода или смерть». И через какое-то время отряд, получивший знамя, подтянувшись, подстраиваясь в ряды, шагал, печатая по брусчатке шаг своими калошами, сапогами и драными ботинками… Ветер развевал полотнище с черепом, костями и надписью «Свобода или смерть. Черная гвардия». Федос гордо держал древко. А Муллер и Богельман смотрели на удалявшихся черногвардейцев. – Шо оно будет, Сема? – спросил первый. – Ну, из всей этой свободы? – А шо может быть хорошего, если люди выходят из погребальной конторы под черным флагом?.. Братская могила. – Ты прав, Сема, на братской могиле много не заработаешь. А как было раньше красиво, и всем хорошо, и нам, и покойникам… – Э-э, шо вспоминать! Конечно, лучше одни богатые похороны, чем тысяча бедных. Это всегда красивые похороны, много музыки и слез, и хочется тратить деньги… Но когда на ногах калоши, а в руках столько оружия, как у этих, оно стреляет во все стороны. И тогда так много покойников, что всех кладут в одну яму, как семечки в карман. Ты помнишь холеру в Одессе? Работы было навалом, а прибыли никакой… Отряд под знаменем уже не вызывал у людей мрачных предчувствий. Напротив, напоминал о радостных ожиданиях, связанных с Февралем. Отставной полковник, старенький, трясущийся, приметив черное знамя с черепом, вскинул руку и закричал высоким дребезжащим голосом: – Слава воинам ударных батальонов смерти, идущим на германского супостата! Почетной вам гибели, граждане! Россия вечно будет помнить вас! – Он шо, з ума выйшов, дидок? – спросил Сашко Лепетченко у брата. – Хай кричить… Свобода! – отозвался Иван. – Хто шо хоче, те й кричить. Экзальтированная дамочка выскочила из группки любопытных и вручила чубатому красавцу Щусю букетик первоцветов: – Удачи вам, защитники наши, добровольцы! Федос раскланялся на ходу и прижал букетик к сердцу. Потом еще, оглянувшись, послал дамочке воздушный поцелуй. – Ну, Федос! – ухмыльнулся Лашкевич. – Научился в Севастополе… обхождению… Один Махно был серьезен. Помня о цели похода, он обдумывал детали операции. У массивной двери бывшей уездной полицейской управы стояли два гимназиста-старшеклассника в форменных фуражках с серебряными листочками и с винтовками в руках. Винтовки были украшены красными лентами. – Граждане! Здесь теперь управление народной милиции! – явно робея перед таким количеством вооруженных людей, объяснил один из них. – Нельзя, граждане! Я ж сказал: милиция теперь народная, защитница трудящих… – Позволь, я им счас все объясню, – сердито попросил Федос у Нестора. – Погоди… – Махно пристально смотрел через темные очки на гимназистов, отчего те совсем стушевались. – Як мы понимаем, в соответствии с Декретом у нас теперь полная свобода шествий, собраний и стачек, а также допуск интересующихся граждан к секретным делам царского режима?.. Я правильно говорю? – Ну, правильно. – Исходя из этого, мы желаем знать, кто безымянно погиб во имя свободы… Де архив? – Архив в подвале. Но там, граждане, сейфовая дверь. А ключи у уездного комиссара! – Милиция! Уездные комиссары!.. – Федос рванул на себе тельняшку. – В яку яму мы революцию загоняем? |