Книга Я хотел убить небо, страница 21 – Жиль Пари

– Мама на небе с пивом и арфой, – ответил я.

– А моя – на кладбище, и мы ходим туда её навещать и носим ей цветы. А твоя, Камилла?

– Там, куда её столкнул папа, на дне реки.

– То есть у нас всех троих нет мамы? – спросил Виктор.

– Да, – ответила Камилла и сжала мне руку.

– Виктор! Сядь прямо и, пожалуйста, перестань им надоедать.

– Он нам не надоедает, месье, – сказала Камилла.

– Можешь называть меня Реймон. Ну вот, приехали.

Реймон живёт в маленьком домике прямо у дороги, за домом большой сад, и в нём очень много цветов. Дом стоит на другом конце нашей деревни, и, даже если залезть на крышу, наверное, не увидишь заброшенного дома, в котором жили мы с мамой.

– Теперь садом занимается папа, – сказал Виктор. – Он прочитал кучу книг, потому что совсем ничего не знал про цветы, и сначала их некому было любить, кроме меня, но у меня было слишком много дел, поэтому они отправились в цветочный рай. Но теперь они растут вовсю, прямо как сорняки, а всё из-за папы, который включает им джаз. Они обожают джаз.

– Не знал, что цветы любят музыку, – удивился я.

– Очень даже любят, мама ставила им классическую музыку, но от этого они росли очень воспитанно.

– А диско вы не пробовали? – спросил я.

Я представил себе цветы, которые растут кто во что горазд, но тут раздался бас Реймона: «Кабачок, Камилла, поднимайтесь, ваша комната готова».

Комната оказалась огромной, и кровать – тоже, а за окном были видны поля, и ещё Реймон поставил в вазу цветы, которые собрала в поле Камилла, и я их понюхал, но они ничем не пахли.

В комнате мы не успели ничего достать из рюкзаков, потому что стали играть в лудо с Виктором, который прибежал к нам, когда его папа занялся прополкой в саду.

Обычно я мухлюю и никто этого не замечает, я выигрываю и оказываюсь самым крутым.

Когда мы с жирным Марселем играли в шарики на перемене, я показывал пальцем на самолёт высоко в небе или на пучок учительницы, и этот болван сразу отворачивался посмотреть, а я передвигал шарик, и Марсель тогда начинал кричать: «Ты мухлюешь!», а я: «Нет, я просто круто играю, так что отдавай мне все свои синие!»

С мамой мухлевать вообще было раз плюнуть, она всё равно смотрела только на телевизор.

– Не знаю, в кого ты такой везучий, – говорила она. – Твой придурок отец ни разу не выиграл ни единого су в лотерею, а я в кроссвордах не могу ни одного слова отгадать.

Но при Камилле я не решился мухлевать.

Правда, по привычке всё-таки попробовал.

Я поставил палец на кубик, чтобы поменять цифру и пройти в два раза дальше, и посмотрел на Камиллу, которая как раз показывала Виктору пятно на потолке, – она как будто говорила мне: «Давай, мухлюй, мне плевать», но не смог.

Я оторвал палец, как будто обжёгся, и продвинулся всего на три клетки. Я боялся, что, если смухлюю, это отразится в зелёных глазах Камиллы. А я хочу, чтобы они всегда были счастливыми.

Поэтому я проиграл и гордился тем, что пришёл к финишу последним.

Реймон читал газету и смотрел, как мы играем.

Когда я оглядывался на него, он делал вид, что просто читает газету. Но я-то видел, что он не переворачивает страницы.

Он, кажется, думал о чём-то важном, но я не знал о чём и не решался спросить.

Потом он встал и пошёл поговорить с цветами, а я воспользовался его отсутствием, чтобы спросить у Виктора:

– Как это, когда у тебя есть папа?

Виктор задумался.

– Не так хорошо, как когда есть мама.

– Почему? – спросила Камилла.

– Когда мамы не стало, папа больше ничего не хотел делать, он всё время лежал на диване в гостиной, с бутылкой виски в руке, и смотрел телевизор с выключенным звуком. Иногда Дюгомье с работы приходил его проведать, и ему приходилось влезать в открытое окно, потому что звонить и стучать в дверь было бесполезно, папа ни за что не встал бы, чтобы открыть. Я приходил из школы и шёл покупать продукты на деньги, которые брал у папы в кошельке или у мамы в коробочке для мелочи. Потом я убирался в доме и готовил ужин, иначе папа так бы и сидел голодный. Он даже чуть не потерял работу, и только благодаря Дюгомье всё уладилось. Однажды Дюгомье так сильно наорал на папу, что тот проснулся от своего плохого сна. И это было очень вовремя, потому что у меня как раз закончились деньги на продукты. Папа перестал пить и вернулся в полицейский участок, и Дюгомье и все остальные были очень рады, что их шеф снова с ними, а то без него воры совсем распустились и ограбили кучу домов.

– Это ты всё время оставлял окно открытым? – спросил я.

– Да, я думал так: если не придёт Дюгомье, то прилетит птица, или муха, или призрак мамы, и немного отвлечёт папу от грустных мыслей. Но мамин призрак так ни разу и не появился. Может, он не умел летать, к тому же мама не из тех, кто входит в дом через окно, но всё-таки как было бы здорово, если бы её призрак как следует напугал папу, а то вместо него прилетела оса и ужалила его в руку. Я полечил ему руку лекарствами из маминой аптечки и чуть было не перестал оставлять окно открытым для Дюгомье. В тот вечер я помолился Господу Богу и сказал так: «Будь добр, я дам тебе бумажку из папиного кошелька, не надо больше присылать к нам ос, лучше придумай что-нибудь, чтобы пришёл мамин призрак, и всё, аминь». Господь Бог наконец-то меня услышал, но только первую часть, про ос, поэтому я бросил в копилку в церкви жёлтую монетку и сказал: «Ты не заслуживаешь большего, потому что ты лентяй, аминь».

– Бедный, ты, наверное, всё время грустил, – сказала Камилла.

– На это у меня не было времени, приходилось столько всего делать.

– Ты совсем не плакал по маме? – спросила Камилла.

– Нет, иногда я думаю, что я, наверное, ненормальный, но слёзы никак ко мне не идут, а я очень старался.

– Ты что, вообще никогда не плачешь?

Я просто поверить в такое не мог.

– Нет, плачу. Когда падаю с велосипеда или когда чищу лук, но это всегда быстро проходит.

– А Реймон тебя когда-нибудь бил?

– Ни разу. Разве что иногда прикрикнет, но от этого слёз тоже не бывает.

– А я не понимаю, почему ты думаешь, что папа – это не так хорошо, как мама. Если бы у меня был такой папа, я бы не стал играть с револьвером. Конечно, тебе было, наверное, невесело, когда он целыми днями сидел перед телевизором, особенно если он не включал звук, но, слушай, зато он никогда не всыпал тебе по первое число, и к тому же в нём так много любви, на всех хватит.

– Да-да, у меня самый лучший папа, но мамы обо всём заботятся, понимаешь. И потом, она всё время была у меня в голове. Когда я ходил за продуктами, я думал так: «Она взяла бы вот это или вот это, потому что там железо и витамины, или потому что там столько-то калорий, или потому что это дешевле, или потому что сейчас сезон этого овоща». Когда я наводил порядок в доме, то думал: «Она бы прошлась с пылесосом за мебелью, потому что пыль прячется повсюду». Когда открывал окна: «Хорошо, что Дюгомье придёт его проведать, а то нас ведь не будет дома». Когда вытаскивал бутылку виски у него из руки и укрывал одеялом: «Она бы сделала именно так».