Онлайн книга «Безмолвие»
|
Она посмотрела на стекло. – Сколько мы знаем друг друга? – Двадцать пять лет. – За это время ты хоть раз видел, чтобы я лгала, обманывала или играла в грязные игры? – Мне не следовало так говорить. Нет. – Тогда скажи мне вот что. Джонни любит свою землю? – Ты и сама знаешь, что да. – Сильно любит? – Сильнее многих. – Вот в этом-то и проблема. – Бонни посмотрела ему в глаза. – Уильям Бойд пытался отнять ее у него. * * * Джеку все виделось логичным. Луана Фримантл бедна. Бойд поддерживал ее апелляцию, обещая, если она выиграет дело, купить землю у нее. И такая покупка обошлась бы ему относительно дешево, намного меньше, чем тридцать миллионов долларов. Сколько она получила бы от него? Десять миллионов? Один? Джонни – редкий глупец, отказавшийся от очень приличных денег за шесть тысяч акров болота и каменистых холмов. И вот здесь сам собой возникает большой вопрос. Зачем Бойду понадобилась эта земля? Чем так замечательна эта треклятая Пустошь? Что в ней особенного? Мысли подхватили Джека и унесли из комнаты с жесткими краями в Пустошь, к кромке воды, где шевелилось что-то холодное. – Джек, ты меня слышал? Он моргнул – перед ним стоял Клайд. Прокурор ушла. Они остались одни. – Извините. Устал. – Я иду к судмедэксперту. Ты со мной? – Думаете, он поможет? – Не знаю, но у меня два часа до возвращения домой матери Джонни. Хотелось бы к тому времени получить кое-какие ответы. – Тогда отправляйтесь, а мне надо повидаться с Джонни. – Не позволяй ему говорить. – Не позволю. Однако уходить Клайд не спешил, а стоял, сжав кулаки. Он тоже хотел увидеть Джонни. Джек это чувствовал. – Передай, что я люблю его, – сказал наконец детектив. – Мы всё поправим. – Передам. – И, Джек… – Да? – Ты – хороший друг. Джек кивнул, но Клайд уже отвернулся. Поможет ли чем медэксперт? Может быть. А мать Джонни? Она уже потеряла дочь. Переживет ли потерю еще одного ребенка? – Сержант. – Джек постучал по стеклу. – Я хотел бы повидать моего клиента. * * * Когда Джонни вывели из комнаты для допросов, сознание его уже помутилось. Коридоры превратились в серые туннели, лифт – в черную шахту. Вот туда его и отвели, на самый нижний этаж, в самую глубокую камеру, в тьму, лежащую за тьмой. – Что с ним такое? – В прошлый раз было так же. Не парься. Джонни слышал голоса охранников, но сами охранники были где-то у грани реальности. Мир состоял из бетона и давящей тяжести, жизнь за дверью проступала как стертая гравировка. Джонни слышал дыхание охранников, звяканье наручников, скрип закрывающейся двери. Он стоял, вытянув руки, как слепой, а когда закрыл глаза, почувствовал бетон, камень и… ничего больше. – Привет. Даже голос был серый. Я знал, что так и будет. Но там, в теплом свете Пустоши, все представлялось иначе. Там он ощущал движение, вращение земли. Он позабыл, что значит быть погребенным заживо. – Всего лишь до завтра, – произнес Джонни, и в голове отозвалось эхо: Завтра… Печаль… Секунды уже тянулись часами. * * * На сержанта Джек потратил тридцать минут. Повышал голос, устроил сцену. В конце концов вмешаться пришлось шерифу. – Что вы здесь делаете, советник? Двигался он тяжело и медленно, с застывшей на лице болезненной гримасой. Не злился, не пытался пугать. У него просто не осталось сил. Джеку было наплевать. – Вы не имеете права допрашивать моего клиента без моего присутствия. – Вашего клиента никто не допрашивает. Он в камере, в безопасности. Такого поворота Джек не ожидал. Он представлял игру в стиле «плохой коп – хороший коп», с сигаретами, яркими лампами и видеозаписями. Но в том-то и дело, что в уголовном праве он разбирался слабо. Джек знал толк в цифрах, и шериф уже понял это. – Почему бы вам не пойти домой, мистер Кросс? – предложил он тихим, мягким голосом. – У всех нас позади долгий день. – Мне нужно повидать клиента. – Я поместил его в охраняемый изолятор. – Что? Почему? – Он плохо приспосабливается к содержанию под стражей и по этой причине представляет угрозу для себя самого и других. – Что за ерунда!.. – Тем не менее решения здесь принимаю я. Ваш друг – не единственный мой заключенный. – Но… – Вы в таких делах новичок. О’кей. Понимаю. Как ни прискорбно, но такое случается. Шериф сочувственно положил руку на спину Джеку и направил его к двери. – Приходите завтра, ладно? Уверен, вы сможете его повидать. Любезность погасила пламя. Как гневаться на того, кто повернулся к тебе спиной? Что толку бушевать у закрывшейся тихонько двери? Один, в наступившей тишине, Джек представил друга в камере. Неужели он и вправду представляет опасность для себя самого? Джек так не думал. Но способен ли он угрожать другим? Вот тут основания для беспокойства были. Жизнь покатилась не в ту сторону. Жизнь Джонни. И Джека. Джек знал о друге не все. Может быть, он не знал что-то плохое. Что-то, из-за чего стоило тревожиться. Из ведомства шерифа Джек вышел с тяжелым сердцем. Небо уже потемнело. Прохожих не было. Мимо неспешно проезжали автомобили. Перейдя на другую сторону, он сел в свою машину и проверил поступившие сообщения. Два были от адвокатов, которые могли бы взяться за дело, но хотели обсудить гонорары и обещали позвонить завтра. Трижды звонил помощник из фирмы, один раз – Лесли Грин. Сообщение от нее было короткое, голос низкий, с хрипотцой. Позвони мне, Джек. Позвони, как только освободишься. Звонить ей Джек не стал. Лесли, конечно, захочет услышать всю историю, с подробностями. На секунду он представил, что она могла бы предложить взамен, но секунда эта заполнилась как воспоминаниями о бледной коже и ритме движений, так и отвращением к самому себе. Джек повернул ключ зажигания, развернулся и направился в восточную часть города. Бывать в морге или службе медицинской экспертизы ему не доводилось, но помещались они, как ему представлялось, в подвале старой больницы. Он оказался прав. Следуя указателям, прошел от парковочной площадки к отделению экстренней помощи, потом по коридору и оказался у небольшой, выкрашенной бежевой краской двери. Такое неприятное место и такой безобидный цвет, подумал Джек. Ступеньки уходили дальше, во чрево здания, в еще один коридор с низкими потолками, бетонным полом и тусклым светом. Унылое однообразие сложенных из шлакоблоков стен нарушало единственное окно, за которым виднелись металлические дверцы боксов, где, молчаливые и холодные, лежали тела. Джек и сам проникся их молчанием, пока шел мимо. |