Книга Сладкая опасность, страница 25 – Венди Хаггинс

— Чему же, — усмехнулась Джинджер, — тут можно завидовать? Тому, что наш, с позволения сказать, папаша, не пускает нас в университет, потому что они там не дают сучьих степеней, хотя я могла бы сама вести эти дурацкие занятия? Или, может быть, рекордному числу браков, которые я расстроила за этот год?

— Нет, — мой голос стал мягче. — Я завидую силе духа, которую ты, несмотря на все это, сохраняешь. Я бы хотела, как ты, уметь говорить что думаю и никому не позволять вытирать об меня ноги. Ты никому ничего не спускаешь. А еще… — я взглянула на ее джемпер с глубоким — ровно настолько, насколько требуется, — вырезом, — я завидую твоим буферам.

Марна фыркнула. Коп быстро отвернулся и, покачав головой, отошел к окну у противоположной стены. Джинджер, не отпуская мой взгляд, скрестила руки под грудью, дополнительно ее приподняв.

— Они у меня и правда ничего.

Тут уже Марна согнулась пополам от смеха. А мы с Джинджер одновременно широко улыбнулись и отступили друг от друга на шаг. Напряжение чуть спало.

— Коп, — позвала Марна, — вернись, пожалуйста. — Копано старательно изучал вид за окном. — Давайте сядем и попьем чаю, пока он совсем не остыл.

На деревянных ногах он подошел к квадратному белому столу и сел.

— Угощайся, пожалуйста, дорогой, — Марна, похлопав его по плечу, поставила перед ним чашку с теплым чаем. — Тяжело тебе, бедняга, в женской компании, — и она мне подмигнула.

Коп по-прежнему не поднимал глаз, явно сомневаясь, что разговор не свернет опять в неудобное русло. Опуская на стол поднос, Джинджер отодвинула какую-то книгу. Я взяла посмотреть, что это — оказалось, пособие по жестовому языку.

— Ага, — сказала Марна, прихлебывая чай. — Мы его учим, и вам тоже надо бы. Это Блейк и Кай придумали — использовать жесты, если ты не уверен, что в зоне слышимости нет чьего-нибудь папаши.

— Очень опасно, но умно, — заметил Коп.

— Еще бы! — откликнулась Джинджер. — И как только они до этого додумались! Мы с Марной, когда были младше, изобрели кое-какие знаки — это у нас была такая игра, — но настоящий язык лучше.

— А как вы думаете, — спросила я, — есть опасность, что шептуны тоже знают жестовый язык?

— При них мы, разумеется, не будем пользоваться жестами, — пояснила Джинджер. — Только когда нас никто не видит, а повелители находятся поблизости и могут услышать. У меня была идея создать наш собственный жестовый язык, но это слишком долго.

Я кивнула.

— У Каидана, — улыбнулась Марна, — похоже, специфическая проблема: нет возможности вставлять через слово нецензурные выражения. Он непременно хочет найти или придумать аналоги для жестового языка.

— Правда? — удивилась я. — Но он же почти не ругается. — Я действительно слышала от него совсем немного бранных слов, да и те не были очень грубыми. Но подняв глаза, я увидела, что Марна и Джинджер смотрят на меня в совершеннейшем изумлении. — Что?

Двойняшки захихикали, и Марна прикрыла рот рукой. А потом они с Джинджер переглянулись и расхохотались в голос, уже не сдерживаясь. Сестренки прямо-таки покатывались со смеху заводя друг друга, топали по полу каблучками, били коленкой о коленку. Я взглянула на Копа — он без тени улыбки смотрел на сестер, а меня не замечал вовсе.

Марна отчаянно замотала головой и попыталась объяснить причину такого неожиданного приступа веселья.

— Извини, дорогая, дело в том, что из всех, кого я знаю, Кай — самый грязный сквернослов на свете!

И сестры снова заржали. Я почувствовала, что краснею.

— Но он же никогда… — мои слова потонули во взрывах хохота, и я не стала договаривать. Внутри у меня все сжалось. Что это было за чувство? Оно мне очень не понравилось. Зависть? Неужели я ревную его к друзьям потому, что с ними он может быть собой, а со мной нет? До чего же это ничтожно и отвратительно!

Марна оборвала смех, сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться, и взяла меня за руку.

— Пожалуйста, не расстраивайся. Просто сама мысль…

Я вполне была готова поверить, что Кай руководствовался самыми добрыми и благородными намерениями, но выходит, он под меня подстраивался? Нам досталось не так уж много драгоценных минут вдвоем, и больно было думать, что там присутствовало притворство.

Я принялась разглядывать чайник и молочник. Уже пятнадцать месяцев прошло с тех пор, как мы с Каиданом пересекли на машине Соединенные Штаты. Почему я сейчас позволяю этим воспоминаниям брать надо мной верх? Хорошо бы двойняшки наконец перестали смеяться.

Марна снова попробовала объяснить:

— Просто при тебе неловко ругаться. Как при милой старой бабушке.

Она вовсе не думала меня поддеть, но у меня глаза на лоб полезли.

— Бабушке?

Джинджер наблюдала за нами с нескрываемым удовольствием.

— Слушай, — сказала Марна, — может быть, хватит? Даже ты придерживаешь язычок, когда Анна рядом.

Джинджер насупилась и неопределенно пожала плечами.

Тут раздался голос Копа.

— Анна, — я посмотрела на него. — Ты готова рассказывать?

Благослови его Бог. Он точно знал, какими словами завершить разговор, ушедший в неправильную колею, и вывести меня на нужный путь. Глубокий вдох. Пора сосредоточиться. Я кивнула Копу, надеясь, что он увидит благодарность в моих глазах, и на выдохе постаралась убрать все мысли о Кае.

Двойняшки, наконец, отсмеялись. Теперь на их лицах читалось ожидание.

— Помните, я рассказывала вам о монахине, которая скончалась в тот самый день, как я приехала в Калифорнию?

Обе кивнули.

— Так вот, этим летом мне явился ее дух…

Кажется, за все время моего рассказа об исполинке ангельского происхождения и о пророчестве, которое передал мне ее дух, ни одна из сестер не шелохнулась и не моргнула. Когда я закончила, на несколько минут воцарилась полная тишина.

Первой заговорила Марна, так тихо и по-детски, что мое сердце едва не разбилось вдребезги:

— Неужели они правда все исчезнут? И нам не придется больше работать?

От волнения голос Марны прервался. Джинджер обняла сестру, а она в ту же секунду разрыдалась так, что начали вздрагивать плечи. У меня тоже защипало в глазах, и я, сморгнув слезу, уверенно пообещала:

— Правда исчезнут. И вы обе будете свободны.

— Что нам надо будет делать? — неожиданно по-деловому спросила Джинджер. Марна взяла со стола тканевую салфетку цвета слоновой кости и промокнула глаза.

— Долгосрочного плана, — объяснила я, — пока не существует. Мы должны быть готовы в любой момент объединиться и сражаться, но у меня нет ни малейшего представления о том, как именно. Когда я уеду, вам нельзя будет ни разговаривать об этом между собой, ни рассказывать ребятам. Отец отправляет меня только туда, где в данный момент, как он знает, безопасно.